Иди и не греши

— Так я еще и не опрашивал, — вздохнул Левшин. — Бригаду ждем из области… Его только-только идентифицировали. Районный прокурор, Коля Воробьев, сам будет следствие вести.

Дима кивнул головой.

— Есть у меня что этому следователю рассказать, — сказал он.

Капитан посмотрел на него заискивающе.

— А мне не скажешь?

— Да почему не скажу, — улыбнулся Дима. — Просто это дело напрямую связано с убийством в поезде, которому я был свидетелем.

Он вкратце изложил Левшину историю убийства Валерии Метлицкой, особенно упирая на кейс, который он обнаружил потом в вещах Вольпина.

— А когда я ему задал прямой вопрос, — сказал он еще, — то Сергей Захарович перепугался и побежал звонить в Москву или куда еще, не знаю. Видать, там они его и словили.

— Значит, заезжие, — с некоторым облегчением отметил Левшин. — Надо дружинников поднимать, выходы из села сторожить.

— Думаешь, они еще не уехали? — спросил отец Дионисий.

— Кто знает, — сказал Левшин, поднимаясь. — Если они на поезде приехали, то, может, и здесь еще… Дима, ты потом прокурору все расскажешь, ага?

— Ага, — кивнул Дима.

Милицейский начальник ушел, покачивая головой и охая, а отец-наместник, проводив его задумчивым взглядом, вздохнул.

— Опять пятно на обитель, — сказал он. — Отец Фотий это все непременно обыграет, вот увидишь.

Дима усмехнулся.

— Прекрати, отец, — сказал он требовательно. — Ты совсем уже чиновником заделался, честное слово. О чем ты думаешь? Человек убит, ты вникаешь? Грех смертный совершен.

— Представь себе, я об этом и думаю, — сказал отец Дионисий. — Почему ты мне не рассказал сразу, что этот гость связан с убийством?

— Да я сам только сейчас разобрался, — оправдывался Дима.

— Нашел ты еще чего-нибудь? — спросил Дионисий.

Дима кивнул.

— Отец Флавиан ко мне заходил, — вспомнил он. — Знаешь, с чем?

Дионисий поднял на него вопросительный взгляд. Дима усмехнулся.

— Он на Никона грешит. Дескать, тот активно под тебя роет, хочет наместником стать. Он говорит, что монеты он, отец эконом, прибрал.

Отец Дионисий покачал головой.

— Серьезно? Чего это он разоткровенничался?

— Опять плетет чего-то, — сказал Дима. — Предлагает руку помощи. Он Никона еще больше, чем тебя, боится.

— Это возможно? — спросил отец Дионисий. — С монетами?

— Не знаю, — сказал Дима.

— Впрочем, — предположил Дионисий, — когда он про убийство услышит, так руку свою наверняка уберет. Тоже ведь понимает, где жареным запахло. Нет, отец, что ни говори, а не будет нам добра от этого клада. Одни искушения.

Зазвонили к вечерней службе, и Дима поспешил к себе, облачиться в приличный подрясник, чтобы занять свое место на клиросе. Хоть и не был он в сане, а службу знал досконально и потому на клиросе исполнял роль почти уставщика. Распределял, кому что читать, и давал указания регенту, какие стихиры надлежало исполнять, а какие прочесть поскору.

Уже в восьмом часу, когда вечерняя служба была в самом разгаре и Дима Никитский на пару с Леонтием на клиросе читал канон, за ним явился Григорий, зловеще усмехнулся и сообщил:

— Эй, ты, отец-библиотекарь!.. Тебя там милиция ищет, иди теперь.

Дима кивнул и сказал в ответ:

— Седьмую песнь только закончили, скажи, путь подождут минут десять.

Григорий что-то невразумительно пробормотал и ушел.

По окончании канона Дима вышел из храма служебным выходом, обошел его кругом и на паперти обнаружил капитана Левшина с прокурором Воробьевым и незнакомым молодым человеком.

— Вот он, — сказал Левшин.

С районным прокурором Дима был знаком плохо, тот был принципиально нейтрален в религиозном отношении, видя в этом залог юридической объективности. Спутником его оказался молодой практикант Женя Дружинин, студент юрфака. Они прошли в библиотеку, расположились там, и Дима, угощая их чаем, рассказал почти все, что знал об этом деле. Он промолчал только про визитку и про подозрения отца Флавиана в отношении Никона. Прокурор Воробьев внимательно слушал и кивал головой, а практикант Дружинин все активно фиксировал в своем служебном блокноте.

— Так, — подвел итог следователь. — Похоже, дела это столичные, надо будет в Москву ехать, там разбираться…

— Там разберешься, — хмыкнул практикант.

— Составь протокол, — сказал ему следователь, — и пусть святой отец распишется. Положено у нас так, — с извинениями объяснил он Диме.

Дима, тронутый тем, что был назван «святым отцом», не стал разочаровывать следователя и важно в ответ кивнул головой, хоть, и заметил, как усмехнулся сквозь свое нервное напряжение Володя Левшин.

— Я дома составлю, — сказал Женя, — и потом вам занесу, хорошо?

— Как вам угодно, — отвечал Дима с сановитой солидностью.

Он проводил гостей до ворот, продолжая предположительную беседу о возможном характере совершенного преступления, и они расстались с ним, исполненные благоговейного уважения к насельникам обители.

Возвращаясь в храм, Дима увидел, как оттуда выходит сопровождаемый послушником Михаилом сам отец Флавиан. Дима ускорил шаг, чтоб догнать почтенного архимандрита.

— Отче, — позвал он. — Можно мне вас проводить?

Тот глянул на него холодно и недружелюбно.

— Чего надо, раб Божий?