Иди на мой голос

Джек не закончил. Он жестом фокусника извлек из рукава белоснежный платок с монограммой и стал стирать грязь с лица. Потом аккуратно расстегнул и снял серьги, рассовал по карманам. Извлек из нагрудного гребень, стащил цилиндр и расчесался – так, что вихры легли аккуратным прибором, обнажив лоб и позволив мне наконец увидеть глаза.

Яркие синие глаза, обычно скрытые длинной криво остриженной челкой.

– Джек…

Он подмигнул.

– Не узнаете, мисс Белл? Или мне звать тебя Лори, моя девочка? А голос? Помнишь?

И я его узнала. Как легко оказалось меня одурачить. Грязным лицом, сережками, ботинками без подъема. Развязными манерами и клеймом «уличный оборванец». Но главное – знанием. Ему должно быть уже больше двадцати, как и мне. Больше двадцати.

– Кристоф О’Брайн… – прошептала я.

Падальщик с кривой улыбкой похлопал в ладоши и поправил:

– Точнее, Кристоф Энгельберт Моцарт. Сын Энгельберта Клауса Моцарта и Мейры Динарии О’Брайн, охотников за сокровищами и авантюристов. И… видимо, наследник их немалого награбленного состояния?

Джек долго и внимательно всматривался в сыщика, наконец соединил ладони шпилем и кивнул.

– Верно, Нельсон. О’Брайн – фамилия дядюшки по матери. Он любезно поделился ею со мной, решив, что «Моцарт» слишком на слуху. Отец тоже ее скрывал, даже в годы учебы, а после женитьбы взял фамилию мамы. Теперь пора поговорить о делах, верно?

Я на всякий случай еще немного отступила и взялась за рукав пальто Нельсона. Мои колени, пальцы – я вся дрожала.

– Кристоф, погоди. Я помню тебя… Как ты…

– …не поменялся? – Он дурашливо насупился. – Бестактно. Но справедливо.

Улыбка померкла. Падальщик сделал шаг вперед, жадно вглядываясь в Кристофа. Казалось, он все еще до конца не верил глазам и подтвердившимся догадкам.

– Обратная прогерия[56], – наконец почти прошептал он. – Или точнее, синдром ретардного старения. Один случай на…

Кристоф прищурился.

– Несколько десятков тысяч человек. Я вас явно недооценил. Снова верно, Нельсон. – Взгляд переметнулся на меня. – Я болен, Лори. Но если ты спросишь, на сколько лет я чувствую себя, то мне даже не тридцать, а около сорока. Идеальный возраст для осознания прежних ошибок, не так ли?

Ощущение нереальности накрыло меня тошнотой. Впрочем… какая нереальность, где? Ведь все просто. Очень просто. Достаточно было вовремя открыть глаза.

Я обогнала его в росте еще в начале учебы: в нем было чуть больше пяти футов без каблуков. Я не видела его с щетиной на подбородке; не помню, чтобы до конца сломался голос; он не страдал от так характерных для юнцов воспалений на коже…

– Кристоф! – Слезы готовы были вот-вот вырваться. – Как ты…

Невозможно было смотреть ему в глаза. Такого же оттенка, как у Нельсона, но с совсем другим выражением – намертво вмерзшей боли. Наверное, та боль была и раньше, просто улыбка скрывала ее, как половину вывески скрывали гипсовые цветы. Никто не смеялся и не шутил, как Кристоф О’Брайн, – настоящий ирландец, лишь по недоразумению обделенный рыжей шевелюрой. И теперь я ненавидела себя за прежнюю слепоту.

– Это началось… Господи, когда это началось? Как?..

Он улыбнулся, но боль не исчезла. Я лишь почувствовала ее когтистые пальцы ближе.

– Трудно сказать, Лори. Когда вы с Фелис прибыли в город, мне было семнадцать. Я рос медленно и выглядел младше сверстников, но еще рос, хотя уже тогда знакомый доктор говорил, что я развиваюсь странно. Я стыдился этого. Я солгал вам, сказав, что мне…

– Двенадцать. А ведь ты показался нам старше, – тихо ответила я. – Ты был таким умным, таким…

– Нет. – Горькая усмешка исказила мальчишеское лицо. – На самом деле я был тем еще дураком, но эту историю рассказывать рано. Сейчас поговорим о другом.

– Кристоф…

– Довольно, – перебил он. – Я здесь лишь потому, что больше не могу управлять вами на расстоянии. Карты пора раскрыть. История кончается.

– Управлять? – Я дернулась. Меня словно ударили. – Что это значит?

– Вы подбросили Розенбергеру шкатулку? – неожиданно встрял Падальщик.

Почему именно этот вопрос?.. Несколько секунд друг моего детства думал, потом довольно кивнул и нахлобучил цилиндр обратно на макушку.

– Я ведь выбрал сначала его. Но он предпочел сбежать. Жаль…

– Он жив? – быстро спросил Нельсон.

Кристоф снисходительно хмыкнул.

– Конечно, печет свои штрудели. Не заблуждайтесь на мой счет, я не монстр. Теперь пора отправляться на встречу с моим союзником. Там и поболтаем… И договоримся.

– О чем? – глухо спросила я. «Управлять. Управлять», – все еще стучало в висках.

Его глаза вдруг потеряли тоскливое выражение, оттаяли. Передо мной был прежний Кристоф, тот, с которым мечтала танцевать на балу каждая девочка Блумфилда от десяти до шестнадцати лет. Я знала ответ. Кажется, Нельсон тоже.

– Вы ищете Леди, и мы должны вам помочь. Верно?

– Именно. – Он направился по холму вниз, жестом приглашая идти следом. – Хотя скорее я хотел бы, чтобы вы не мешали. Именно поэтому вам лучше все узнать заранее.