Иди на мой голос

Я знаю: слова о разрыве – лишь слова. Он все еще пишет отцу, одобрения которого так жаждет, и сестре, с которой был так нежно дружен в детстве и перед которой ощущает вину за побег. Пишет чаще, чем многим другим, и бережно хранит ответы. Он никогда не вернется на родину, но так же, как и я, не может выбросить родину из сердца.

Он опускает глаза.

– Там остались цепи, которые я с себя сбросил.

– Вы ненавидели их?

Шуршит белое кружево его манжет. Он садится рядом и осторожно касается пальцем клавиши. Извлекает тонкий, чистый звук, который долго звенит в тишине.

– Я их любил. Сейчас я понимаю это как никогда. Поэтому я так стараюсь над ними смеяться и поэтому мне так больно. Вы ведь понимаете?..

Я понимаю».

[Томас]

Звонок раздался, едва я переступил порог кабинета, и я не стал тешить себя надеждой, что звонят по какому-нибудь нормальному поводу. Я просто сразу схватил трубку.

– Слушаю.

– Мистер Эгельманн? Пора за дело.

Моцарт был необычайно бодр и оживлен, и я довольно резко осадил его:

– Я уже в делах. Весь.

– И все же. – Он не повел и ухом. – Ваше сегодняшнее главное дело – наладить отношения с замечательным человеком.

– С вами что ли?

Я не выспался и считал, что могу позволить себе некоторые вольности, тем более что мой таинственный знакомый на эти вольности плевал. Он лишь хмыкнул.

– Мне казалось, мы и так славно дружим. Я о человеке, которого вы сильно обидели, а ведь мне таких трудов стоило уговорить его помочь вам, когда вы умирали. Знаете, учитывая древний миф, который в детстве был вашим любимым, вы наверняка понимаете, что единожды спасенная жизнь – навсегда связующая нить.

Я вздрогнул. Да, конечно. Темно-карие глаза, ледяные руки, странная побрякушка-талисман – клык на шнурке. Доктор из Калькутты, чей адрес я попросил, скорее очищая совесть, ведь я знал, что не заставлю себя нанести ему визит. В конце концов, какого черта? Я – глава Скотланд-Ярда, этот токсиколог должен быть счастлив, что оказал мне услугу. Моцарт, которому, видимо, осточертело молчание, спросил:

– Задремали или задумались? Помните, мистер Сальваторе недоверчив к словам и ценит действия.

– Говорите так, будто он девица, которую я приглашаю на свидание, – фыркнул я. – А между тем, он служил в Легионе и может со злости размозжить мне голову.

На том конце провода звонко рассмеялись.

– Вот именно потому, что он не девица, вы можете не опасаться за свою голову. Поверьте, Артур великолепно владеет собой, намного лучше вас.

– Это я уже понял, – подавленно отозвался я, вспоминая отвратительную сцену сначала на улице, потом в кабинете. Сальваторе тогда буквально пригвоздил меня к месту, а после его, казалось бы, легкого прикосновения мне еще долго казалось, будто меня выпотрошили ледяным крюком.

– Тогда предлагаю вам отправиться прямо сейчас. Думаю, он окажет вам существенную помощь и в деле, которое вас интересует.

– А зачем он вам? – устало поинтересовался я, рассматривая лежащую на столе докладную.

– У него скоро будет то, что я хотел бы получить. Не стану вдаваться в подробности, но думаю, эта вещь позволит мне помириться с моей невестой.

Вспомнив, что говорили Соммерс и Сальваторе, я решился на рискованный ход.

– Той, которая якобы отравила вас в XVIII веке?

Собеседник молчал секунд пять. Когда он заговорил, голос звучал спокойно:

– Не она. Не меня. Не путайтесь, иначе я решу, что вы мне не нужны.

Если он рассчитывал поставить меня на место, то ошибся. Я лишь разъярился.

– Рискните. Посмотрим, как вы найдете нового союзника, который примет всю вашу ложь и недомолвки, не сочтет вас преступником, сумасшедшим или и тем и другим одновременно. – Не слыша ответа, я продолжил: – Мистер Моцарт, я солдат и всегда им буду, что бы ни нашивали на мой мундир и какие бы короны на меня ни примеряли. Мне плевать на вашу личную жизнь и ваши проблемы. Вы спасли меня, а я обещал помогать, пока помощь будет в рамках закона. Если вам придет в голову закон нарушить, я расторгну сделку и объявлю на вас охоту. И клянусь, я вас найду, даже несмотря на то, что не видел вашего лица. Не нужно говорить со мной так, словно я – ваша игрушка. Поняли?

Я замолчал и лихорадочно облизнул губы. Сердце стучало, пальцы мяли край листа. Я ожидал немедленной тишины в трубке, а спустя пару мгновений – выстрела в голову. Но последовала лишь новая порция хохота.