Иди, вещай с горы

Они остановились, дожидаясь остальных. Джон видел, как солнце в небесах встрепенулось, скоро уйдет тишина восхода и вострубит утро. Илайша снял руку с плеча Джона и стоял рядом, оглядываясь на идущих позади. Джон тоже обернулся.

– Сегодня утренняя служба начнется очень поздно, – сказал Илайша и неожиданно, широко улыбнувшись, зевнул.

Джон засмеялся:

– Но ты ведь на ней будешь? Сегодня утром?

– Да, братишка, обязательно буду. Надо стараться поспевать за тобой.

Подошли остальные. Теперь все стояли на углу, и его тетя Флоренс стала прощаться. Женщины разговаривали, а отец стоял в стороне. Тетя и мать расцеловались, как делали раньше на его глазах сотни раз, а потом тетя посмотрела на них с Илайшей и помахала рукой.

Они помахали в ответ, и она медленно перешла дорогу – совсем, как старуха, с удивлением подумал Джон.

– Вот она точно не будет на утренней службе, поверь мне, – заметил Илайша и снова зевнул.

– Да и ты, похоже, засыпаешь, – произнес Джон.

– Смотри, не задирайся! Не будь ты сегодня такой праведный, я бы тебе показал, где раки зимуют. Помни, я твой старший брат во Христе.

На следующем перекрестке отец и мать распрощались с матушкой Вашингтон, сестрой Маккендлес и сестрой Прайс. Женщины тоже помахали рукой ребятам, и те им ответили. Оставшись одни, отец и мать приблизились к ним.

– Илайша! – позвал Джон. – Илайша!

– Ну, что тебе еще?

Глядя на него, Джон порывался что-то сказать, искал слова – чтобы передать то, что невозможно на самом деле передать. Наконец у него вырвалось:

– Я был внизу, в долине. Был там совсем один. Мне никогда этого не забыть. Пусть Господь отвернется от меня, если забуду.

Отец и мать уже стояли перед ними. Мать охотно пожала протянутую руку Илайши.

– Благословен будь Господь! – воскликнул тот. – Сегодня у нас есть повод быть особенно благодарными.

– Аминь! – кивнула она. – Хвала Господу!

Джон направился к невысокому каменному порогу, с улыбкой обернувшись на остальных. Мать обогнала его и сказала, тоже улыбаясь:

– Иди скорее в дом и сними мокрую одежду, если не хочешь схватить простуду.

Джон не понимал, что скрывается за ее улыбкой. Избегая взгляда матери, он поцеловал ее со словами:

– Иду, мама.

Она ждала его в дверях.

– Хвала Богу, преподобный, – попрощался с отцом Илайша. – Увидимся на утренней службе, если Господь сподобит.

– Аминь, – ответил отец и направился к дверям, где стоял, загораживая ему дорогу, Джон: – Мать, кажется, велела тебе идти наверх.

Джон посторонился, сойдя со ступеньки и кладя руку на плечо Илайши; он дрожал и остро ощущал присутствие отца.

– Илайша, – сказал он, – что бы ни случилось со мной, где бы я ни был, что бы ни говорили обо мне люди, помни, пожалуйста, я – спасен. Я был там.

Илайша широко улыбнулся и посмотрел на отца.

– Джон прошел испытания! – воскликнул он. – Ведь так, преподобный? Бог очистил его, преобразил и дал ему новое имя на Небесах. Слава Богу!

Илайша благоговейно поцеловал Джона в лоб:

– Беги, братишка! Желаю тебе сил. Господь тебя не забудет. И ты ничего не забудешь.

Он повернулся и зашагал по бесконечной улице. Джон постоял, глядя ему вслед. Солнце уже поднялось над горизонтом. Яркий свет залил улицы, дома и ослепил окна. На Илайшу накинул золотую мантию, а Джона ударил лучом в то место на лбу, куда его поцеловал Илайша, словно поставив неизгладимую печать.

Джон знал, что отец все еще находится за его спиной. И чувствовал, как поднялся мартовский ветер, охватив под сырой одеждой его соленое от пота тело. Он повернулся к отцу, зная, что улыбается, но тот не улыбнулся в ответ.

Некоторое время они смотрели друг на друга. Мать стояла на пороге в тени коридора.

– Сейчас, мама, – сказал Джон. – Иду. Уже иду.