#идикомне

«А я с Кариной. Женёк, чем ответишь?»

«А я с головой. И сплю.» – ответил на это Женя.

«Ты хотел сказать, с богатой фантазией и мягкими руками?» – дразнил его Даник.

Тихо прыснула, чем выразила полную солидарность со ржущим стикером Карины.

– Над чем смеешься? – спросил меня Никита, обтирая руки полотенцем.

– Читал общий чат?

– Со вчерашнего вечера не заглядывал.

Никита оставил полотенце на ручке выдвижного ящика и подошёл ко мне. Сел настолько близко, что я невольно выпрямила спину и попыталась незаметно выровнять сбившееся дыхание. Взял с журнального столика свой телефон и спустя несколько простых движений пальцев вошёл в чат.

Незаметно подняла взгляд от телефона на его профиль. По мере чтения последних сообщений, уголок его губ плавно поднимался, отчего я, сама того не контролируя, тоже улыбнулась.

– Он же никогда не был твоим парнем? – неожиданно спросил Никита.

Поняв, что меня могут поймать с поличным за тем, что я пялюсь, резко отвернулась и сделала вид, что только сейчас решила на него посмотреть и, вообще, была занята своими делами.

– Что? – заморгала часто-часто.

– Женя, – ответил Никита, заглянув мне в глаза. – Он ведь никогда не был твоим парнем?

Кажется, в образовавшейся тишине я слишком громко сглотнула ком маленькой лжи, который когда-то был подкинут Женей.

– Нет. Не был, – коротко и ёмко.

Губы парня изломились в довольной хитрой улыбочке.

– Ты же и так всё знал, да? – сузила я глаза, будто умела видеть насквозь.

– Пришлось прижать его к стене, когда ты пропала.

– А зачем сейчас у меня об этом спрашиваешь?

– Хотел узнать мнение второй стороны, – повел он лениво плечами.

– И как? Удовлетворен?

– Более чем, – хитрая улыбочка.

Пальцы буквально зазудило от желания потрепать его по щеке.

– Мы в универ сегодня поедем? Время-то поджимает. А мне еще в общагу нужно попасть, чтобы переодеться.

– Наши вещи еще мокрые, так что придется сегодня прогулять универ, а тебе пробыть со мной до самого вечера.

– А ты их, вообще, щупал, наши вещи?

– Нет, – не задумываясь ответил Никита и тут же рассмеялся, поняв, что вся его легенда рухнула. – Но я уверен, что шнурки на ботинках всё ещё мокрые.

– Что ж, – вздохнула я нарочито горько и обреченно. – Придется проторчать тут с тобой весь день. Мучение, однако…

– Эй! – возмутился он шутливо и аккуратно щелкнул по кончику носа. – Помнится, за завтраком ты говорила, что я хороший.

– Я, наверное, головой ударилась, когда вилку с пола поднимала, – рассмеялась и чуть не поперхнулась, когда в лицо мне прилетела мягкая подушка.

Не раздумывая, тоже схватила диванную подушку и пошла боем на смеющегося Никиту, который едва не свалился с края дивана, уворачиваясь от моих ударов.

За смехом и взаимными подколами не сразу заметили, что кто-то позвонил в дверной замок.

– Кто это? – замерла я, слыша стук собственного сердца.

– Не знаю. Ко мне так рано никто не приходит, – выпрямился Никита и положил подушку на диван. – Сейчас посмотрю.

Наблюдая за тем, как Никита исчезал в прихожей, зачем-то аккуратно сложила подушка на диван и, выпрямившись рядом с ним по стойке смирно, оправила край толстовки.

Дверь открылась, послышались чьи-то голоса. Кто-то пришёл не один. Чувство неловкости и страха кольнуло затылок. От напряжения не могла нормально дышать, а голоса тем временем становились всё громче и ближе.

Первым появился Никита. Спрятав руки в карманы спортивок, он был чернее тучи. Между темными бровями пролегла галочка, на лице отразилась тень злобы.

– Это Яся, – показал он на меня кивком головы и отступил в сторону, пропуская вперед мужчину и женщину лет сорока. – Яся, знакомься, мои родители.

– Здравствуйте, – выронила растеряно и посмотрела на Никиту, ища в его глазах спасение. Но он смотрел строго на пол под своими ногами.

– Здравствуй, Яся, – улыбнулась мне женщина робкой или сдержанной (трудно понять) улыбкой. – Я Елена Алексеевна, а это… – указала она на мужчину рядом с собой, копией которого был Никита. – … Роман Григорьевич.

– Приятно познакомиться, – улыбнулась уголками губ, точно зная, что напоминаю сейчас испуганного тушканчика с огромными глазами.

Стояла на месте и не знала, куда деть руки, то пряча их за спину, то нервно перебирая пальцами низ толстовки.

– Взаимно, – зычный голос отца Никиты прокатился по гостиной и заставил меня мелко вздрогнуть.

Неудивительно, что у мужчины с таким сильным голосом и пробирающим до костей взглядом имеется свой бизнес. Вряд ли он стал бы кому-то подчиняться, только управлять.

Нас всех окружило куполом молчания. В одном помещении собрались четыре взрослых человека и не знали, что сказать.

Никита всё еще смотрел в пол, его родители смотрели то на меня, то на своего сына. Я смотрела на родителей и понимала, что они напоминают мне две недавно задутые свечи – что-то еще теплится внутри них, но взгляды совершенно потухшие. На их примере можно воочию увидеть, насколько правдива и тем самым страшна фраза: «нет ничего хуже, чем смерть собственного ребенка».