Идиллии

Мучная пыль лежала толстым слоем в углах и закутках старой мельницы, на полу были разбросаны доски от амбаров, жернова, колеса без ободьев. В очаге вьется тонкий прозрачный дымок. Велчо подошел к огню, нагнулся над облупленным горшком, стоящим на двух камнях, и пар от закипевшего молока каплями осел у него на лбу. «…Опять этот выследил в лесу монастырскую козу!» — он взглянул на Немого, который растянулся на полу, подложив руку под голову. «Только мигнуть ему, и он вскочит! А потом ведь не удержишь: лучше подождать — пусть вся рыба заснет!» — подумал Велчо и молча присел возле очага. В прошлый раз, чтобы поймать какого-то несчастного малька, они затыкали протоки и бочажки, залезали в вымоины под берегами, чего только не делали. Если им удавалось зацепить ногтями под жабры какого-нибудь налима, они были на седьмом небе. А теперь нахватают — ух, сколько! — просто так: и не надо дерн копать и воду вычерпывать, — рыба сама придет к ним в руки… И перед глазами его то плещется, то ходит одурманенная рыба.

— Эй, — он вскочил и толкнул ногой Немого. — Вставай, Ранко, вставай… Пошли лещей и усачей ловить!

Ранко вытаращил глаза и, сонный, приподнялся.

— Пошли… ступай за мной… — он кивнул ему на дверь и повилял ладонью, как рыба хвостом.

Оба выскочили за дверь и спустились к ивам, на верхушках которых еще дрожали лучи заходившего за скалы солнца.

Вдруг Немой бросился к воде: «М-м-м!» — показывал он Велчо на нескольких рыбок, перевернувшихся вверх брюшком. Возле берега в покрытой ряской воде, у расходящихся ивовых корней — одна к другой, одна к другой, словно их нанизали на веревочку, — рыбешки. Блестящие чешуйки, на которых дрожали отблески заката, ослепили их, и оба кинулись ловить рыбок. Но… рыбки не шевелятся, сами в руки даются. Они их не ловят, а собирают, как грибы. И жадность вдруг куда-то пропала.

«Все мелюзга, — говорит себе Велчо. — Да ведь большая рыба и не водится на мелких местах… А если и сожрет зелья, то уходит вглубь, в холодную воду, и там его выплевывает…» — Это он слышал от мастера.

— Рыба хороша, когда ее вытащишь из-под коряги, когда она мечется, бьет хвостом, — это не то что здесь на мели собирать несчастных мальков и набивать ими пазуху.

— У-у-у… — завыл Немой и замахал руками, показывая на другой берег.

Велчо обернулся. Там повсюду в воде — и в чистой, и в зеленых водорослях — рыбешка за рыбешкой, словно кто их посеял. Оба молча переглянулись, будто у них духа не хватало собирать их…

— Собирай, не оставлять же эту рыбу так! Что ты на меня уставился! — сердито крикнул Велчо и показал рукой на рыбу и на свою пазуху. И они опять нагнулись: сверху соберут, а снизу еще больше всплывает. Поясницы ломит, сквозь мокрые рубахи стекает вода.

Солнце уже зашло за скалистые вершины, вечерний ветерок прошумел внизу по ивам, и орел, взмахивая мощными крылами, спустился с вышины и закружился над укрытым в скалах гнездом. Им обоим уже опротивело это занятие, они молча переглянулись, но постеснялись друг перед другом вылезать из воды.

— Эй, не зевай! — со злостью крикнул Велчо.

Из набитой пазухи Немого, который нагнулся к воде, выпало несколько рыбешек. Он поднял голову, схватился за поясницу, — больше собирать не хотелось.

Велчо стоял посреди бочага, и они опять молча обменялись взглядами.

Внезапно вокруг потемнело: это вороны черным облаком пролетали над долиной и закрыли небесную синеву. Велчо и Немой испуганно подняли глаза. И чтобы шуткой прогнать страх, Ранко нагнулся, поднял из воды рыбешку и швырнул ее прямо в лицо Велчо.

— Не играй… Затем ли мы эту рыбу… — сердито начал тот и осекся…

Немому стало досадно, что Велчо не засмеялся, а рассердился, он сунул руку за пазуху, сгреб целую пригоршню рыбешек и опять швырнул в Велчо.

Велчо взорвался, дернул в сердцах свою рубашку и назло высыпал всю рыбу в воду.

— У-гу-гу… — загоготал Немой, тотчас и он дернул рубашку и, беззаботно шлепая по воде, вышел на песок.

Вылез вслед за ним и Велчо, присел на песке и стай спускать штанины на свои мокрые ноги. Так много рыбы он никогда в своей жизни не видел! И зачем они ее потравили, зачем собирали — чтобы выбросить! «А так, потому что не мучился, чтоб ее поймать… Гонялся бы ты за ней под ракитами, загораживал бы ее у вымоин, небось не бросил бы…» Он-то выбросил вроде бы назло, а Немой словно того и ждал — высыпал не долго думая, выскочил на берег и знать ничего не хочет!.. Худо стало Велчо — больно и за рыбу, и за Немого, и за себя… Словно какой тяжелый грех взял на душу, первый грех, который он осознал.

— М-м-м… — промычал Немой, подошел и толкнул его, приглашая идти.

Велчо встал, передернул плечами, словно хотел отвязаться от него, но, сам того не желая, заплакал и остался стоять на месте.

На ракиты, на ивняки опускались сумерки.

Мольба