«Иду на вы!» Подвиги Святослава

На словах идеи маздакитов звучали, может быть, и неплохо, но в отсталом средневековом неграмотном Хорезме было слишком мало книжников, способных предпочесть красоту теории тому, что видели глаза и слышали уши. И не было еще газет, телеграфа, радио, способных обогнать беженцев, рассыпавшихся во все стороны из захваченных Хурзадом городов и сел. И чернели лицом хорезмийцы, слушая рассказы уцелевших об арыках, красных от крови тех, кто не желал отдавать бандитам Хурзада нажитое потом и кровью. И о том, как кричали, стонали, хрипели, прежде чем замолчать навсегда, пущенные по кругу их дочери и жены. Ибо женщины – тоже имущество. А имущество должно быть общим. Так завещал учитель Маздак. Так повелел вождь Хурзад.

А самые наблюдательные говорили об уцелевших в растерзанных городах домах ростовщиков и работорговцев. К ним сносили в ожидании окончательного дележа после полной победы все отнятое у «врагов истины» имущество. Сородичи матери Хурзада богатели среди пепелищ и руин.

И по-иному перехватывал рукоять тяжелого кетменя угрюмый дехканин. И молча шел седлать коня благородный багадур.

Хорезм поднялся. Весь. Пощады не было – мстители шли мимо пересохших арыков на мертвых полях, мимо гниющих туш недоделенного скота и гниющих рядом оскверненных тел женщин, мимо чинар, увешанных трупами «врагов истины Маздака» и их родни, невзирая на пол и возраст. Пощады не было – и первыми это поняли те, кто наживался в погибающих городах. С востока надвигались остервенелые хорезмийцы, с севера лежало Аральское море, а с юга уже катилась прилетевшим из аравийских пустынь самумом конница халифата. Оставался запад, благо там, на Нижней Волге и Северном Кавказе, у рахдонитов были старые связи – кочевники за бесценок продавали им добычу и рабов. Над погибающими шайками еще мотались кровавые тряпки Маздака, когда последний караван, тяжело нагруженный сундуками с их добычей, пересек западную границу Хорезма. Отребье Хурзада сделало свое дело и больше не интересовало тех, кто был их истинными хозяевами.

На новой родине хорезмийские рахдониты и не вспомнили об уравнительных идеях Маздака. Побрякушка для дураков – и если кто-то из них побежал за ней и сейчас кормил воронье в дымящемся Хорезме, так тем лучше для племени. Племени? Корпорация ростовщиков и работорговцев, раскинувшая метастазы от иранских нагорий до Альбиона, не была ни племенем – хотя в нее входили только евреи, – ни религией – хотя основывалась она на законах Талмуда. Скорее она была исполинской мафиозной «семьей». В случае необходимости она жертвовала и «соплеменниками», и «единоверцами». Ее земной святыней были Выгода и Власть. В Хазарии еще не было толп полуголодного рванья и заевшихся богачей. Идеи Маздака здесь не вели к Власти, не давали Выгоды. Здесь ценились отвага и знатный род. Что ж, нашлись и удальцы, отличившиеся в боях с арабами, и красавицы-жены для племенных князей. По законам Талмуда сын еврейки считался евреем, от кого бы ни был зачат. И росли маленькие княжичи, которых все вокруг считали хазарами, а матери воспитывали, как сынов Израиля.

Вскоре очередной военный вождь хазар, Булан, принял иудаизм и женился на Серах, дочери рахдонитского старейшины. Так же поступил его сын, Рас-Тархан. Внук уже носил иудейское имя Обадия. Спустя века каган-бек Иосиф, потомок Обадии, напишет испанскому единоверцу Хасдаю ибн Шафруту, придворному Кордовского эмира: «Обадия обновил царство и укрепил веру согласно закону и правилу. Он выстроил дома собраний (синагоги) и дома учения (хедеры) и собрал мудрецов израильских».

Византийские и армянские летописцы и, в особенности, сама земля сохранили свидетельства, позволяющие, скажем так, существенно дополнить эту мирную картину.

Теперь не в Хорезме, но в самом каганате полыхала гражданская война. Старая языческая знать не смирились с превращением иудаизма в государственную религию. И дело тут не в каком-то особом «антисемитизме» знатных хазар. Скорее уж дело в ненависти рахдонитов-иудеев к язычеству, ненависти, основанной на запретах Ветхого Завета, его непримиримых требованиях не поклоняться «идолам», сокрушать «кумиры», ниспровергать «столбы», вырубать священные рощи и опрокидывать жертвенники. «Волхвов» и «ворожей» должно было изгонять, побивать камнями, разрубать на куски. Рахдониты не стремились обратить в свою веру весь хазарский народ, но наверняка требовали исполнения этих заветов от своих хазарских внуков. И вряд ли жрецы и не породнившиеся с рахдонитами хазары пришли в восторг, увидев, что те, кого они считали братьями, стали избегать обрядов хазарских богов, уничтожать изваяния предков.