Идущие на смерть

Откровенно говоря, Костин уже считал свое решение прийти сюда ошибкой. Хотел-то всего лишь помочь, да не от широты душевной, а просто чтобы местный главпартизан должен был услугу, которую с него, случись нужда, можно будет стребовать. Ну, или хотя бы напомнить о ней – мало ли, как жизнь повернется, и союзники, пускай даже такие, лишними не будут. Но по всему выходило, что прежде чем наложить лапу на транспортное средство, придется отправить к праотцам кучу народу, который эти машины просто так не отдаст. Это уже риск, совершенно сейчас не нужный. Назвался груздем, понимаешь, вот теперь сиди и не чирикай. Данное слово не нарушишь, в империи это не принято. Свои потом не поймут.

– Ну, что скажешь? – Луис, лежащий чуть в стороне, за большой кучей, очень напоминающей муравейник, но почему-то без муравьев, говорил еле слышно. Костин больше догадывался, что он хочет сказать, чем разбирал отдельные слова.

– Ничего хорошего. Мы даже не знаем, сколько их тут. Эй, ты, – лейтенант щелкнул пальцами. Мурад тут же принял угодливую позу, всем видом показывая, что готов услужить. Как это у него получилось, хрен поймешь, но никакой двусмысленности в этом вопросе не возникало. – Кто это такие?

– Это? – Мурад сузил глаза. Похоже, со зрением у него было не все в порядке, что, впрочем, для жителя отсталой планеты совсем неудивительно. Костин зло засопел и сунул ему в руки бинокль. Маленький, аккуратный, с электронной разверткой. Мурад прильнул к нему, всмотрелся… – Это люди Эмира.

Вот так, с большой буквы, по интонации ясно. А еще заметно, что Мурад им завидует до безумия. Сам, видать, рылом не вышел, а те наверняка имеют какие-то серьезные льготы по сравнению с обычным, пускай даже слегка привилегированным ваххабитом. И Мураду оказаться среди них очень хочется, аж слюной давится.

А люди эмира чувствовали себя здесь, похоже, полными хозяевами. Ничего не боялись, ходили по одному, беспечно, курили что-то… Судя по тому, как один из них сидел и покачивался, глупо улыбаясь, явно не табак. Самое паршивое, неясно, сколько их тут было. Но связываться решительно не хотелось. Это патруль можно покрошить и рассчитывать, что хватятся его не сразу. В местном бардаке, кстати, могут и вовсе не хватиться. Люди же эмира, судя по всему, здесь что-то вроде элиты, их живо начнут искать. Сначала их, а потом тех, кто их положил, и это при условии еще, что сумеешь победить.

– Что будем делать? – ну, то уже Каталина.

– Уходить. Слишком рискованно.

– Тут же дети…

– Вот начнется стрельба – и положим тут всех детей. Или мы, промахиваясь, или они, со злости.

Каталина задумалась. Костин поморщился. Дети… Может, и дети, он про то, какого возраста народ здесь учится, как-то не интересовался, но он в возрасте Вероники уже вовсю пахал на отцовском тракторе. Дети… Подкатила к горлу мутная злость. Да и пес с ними, в конце концов, они всю жизнь были на особом счету – пускай теперь этот особый счет и расхлебывают. Будь это в империи, он бы костьми лег, их вытаскивая, но здесь чужая страна, чужие люди. И дети тоже чужие.

– Смотрите, – ну, это опять Луис. Костин отобрал у Мурада бинокль, все же свои глаза хорошо, а с прибором лучше. Всмотрелся и едва не присвистнул от удивления. Если уж эти укурки так оживились, засуетились, будто муравьи, значит, ожидается что-то интересное.

Несколько крепких, бородатых мужиков выводили из учебного здания детей. Старшие шли, заложив руки за голову, младших просто гнали, как скот. Их подгоняли окриками на незнакомом лейтенанту гортанном языке и толчками прикладов, не особенно сдерживая удары. Костин удивленно посмотрел на Мартинес, но Каталина лишь пожала плечами. Луис тоже ничего не понимал. Тогда он повернулся к Мураду:

– Это что такое?

– Не знаю. Наверное, расстреливать повезли, или, может, руки отрубят.

Говорил он шепотом – видать хорошо помнил обещание лейтенанта вырвать ему язык, если заорет, и знал, что русские слов на ветер не бросают. Костин удивленно поднял брови:

– С чего это?

– Они учились в школе, – терпеливо, как маленькому, объяснил ему Мурад. – Это харам.

– Я тебе сейчас твой харам в задницу засуну, – прошипел Костин. – И проверну три раза. Где они этим заниматься будут?

– Откуда я знаю? – Мурад чуть заметно побледнел, что, впрочем, на смуглом лице было не слишком заметно. – Может, здесь, может, отвезут куда. Скорее всего, здесь, какая им разница?

Это уж точно, разницы бородатым ублюдкам не было никакой. И машина, точнее, небольшой автобус, на котором они приехали, для перевозки такого числа пассажиров не годился физически. В него можно было бы вбить человек двадцать – тридцать. Ну, пятьдесят, если запрессовывать, как сельдь в бочку, а детей даже навскидку было не менее сотни. Неудивительно, что ваххабиты просто согнали их всех в кучу посреди двора и некоторое время совещались вполголоса. Потом один кивнул и отошел, чтобы уже через минуту вернуться, небрежно таща за собой огромный, как бы не директорский, стол.