Идущий по звездам

В глазах блондинки вспыхнула неприкрытая ненависть. Но Битей достаточно владела собой, чтобы поддаться ярости. Вместо этого она начала плакать. Ее голос дрожал, когда она говорила, что он был единственной любовью в ее жизни, обвиняя его в том, что он разбил ее нежное сердце.

Нежное невинное сердце бедняжки Битей. Марк громко рассмеялся и в темноте его смех прозвучал особенно резко.

Битей не любила его — не питала к нему и намека на нежные чувства. С самого начала у каждого из них был свой особенный интерес. Физическая потребность с его стороны, корысть— с ее. Если сердце Битей и было разбито, то лишь из-за того, что теперь она лишится тех денег, которые Марк на нее тратил.

В праздном полете воображения он попытался представить, какая семейная пара могла получиться из них с Битей. При этом он почувствовал, как холод распространился по его жилам. Никакой любви. Никакого тепла. Даже намека на искренность не было в их отношениях.

Они могли бы прожить вместе года два, попрекая друг друга за связи на стороне, а затем неизбежно последовал бы неприятный развод и раздел имущества.

Что касается Марка, то он сделал все возможное для предупреждения возможных конфликтов. Он упростил процедуру и обошелся без адвокатов.

Блондинка притворилась оскорбленной при упоминании о деньгах, но приняла чек без малейшего колебания.

Еще совсем недавно Марк нуждался в Битси, хотя никогда не любил ее. Но был момент, когда ему хотелось, чтобы она отвергла чек, швырнула его ему в лицо или разорвала на мелкие кусочки — дала понять, что он значил для нее нечто большее, чем счет в банке.

Эта мысль снова заставила его рассмеяться. До чего же он все-таки глуп. Почему он надеялся получить от женщины больше, чем мог дать ей сам?

Он снова начал кружить по веранде, вспоминая различные этапы своей взрослой жизни — неужели не было ни одного человека, который был ему действительно дорог?

Он уважал своих дядю и тетю и был благодарен им за все, что они для него сделали. Но это была не семья. Дядя Филипп, казалось, побаивался Марка, а тетя Мириам не принадлежала к тем женщинам, которые способны пробудить в ком-то теплые чувства. Он подозревал, что они заботились о нем, на свой манер — по обязанности, потому что он носил семейное имя.

Друзья? Конечно, у Марка были друзья — преуспевающие и высококвалифицированные, то и дело сменявшие друг друга. Их появление ничего не прибавляло к его жизни, а уход не оставлял чувства утраты.

Ну и, конечно, женщины. Длинная вереница женщин. Прекрасных. Замечательных. С которыми приходилось расставаться.

Они не были виноваты в том, что их присутствие в его жизни было столь мимолетным. Дело было в самом Марке. Он давно понял, что страсть — самое сильное из доступных ему переживаний, но страсть без любви не может продолжаться долго. Это он тоже выучил наизусть.

Выпрямившись, он еще раз отхлебнул из стакана. Он был именно таким, и приходилось с этим мириться. Бессмысленно пытаться изменить его. Надо работать теми руками, которые у тебя есть.

Все это так. Очень верно и очень разумно. Но неуютно. И по-прежнему, одиноко.

Запрокинув голову, он поглядел на небо, усеянное звездами. И в следующую секунду непроизвольно подумал о женщине, которая приходила к нему сегодня.

Лэйкен Мерфи.

Он опять рассмеялся, но теперь смех звучал немного иначе. Он был мягче, и в нем слышалось некоторое удивление.

Лэйкен Мерфи. Весьма неординарная особа. Он пересек веранду и сел в шезлонг. Откинувшись на спинку, он припомнил подробности своего разговора с отчаянной блондинкой. На губах его играла улыбка. Он вспомнил ее хрипловатый голос. Маленькую родинку чуть выше правого уголка рта. Упорство, с которым она заставляла себя держаться перед ним бодро и смело. Искренность, сквозившую в ее глазах. В высшей степени необычных глазах. Менявших цвет всякий раз, когда он встречался с ними. То голубыми, то зелеными, то серыми. А потом, когда она отдалась порыву своих чувств, они приобрели оттенок штормового моря.

Знала ли она, сколь вызывающим, соблазнительным был не только ее взгляд, но и каждое движение?

Его удивило, что слушать, как она говорит, смотреть на нее было ему до такой степени приятно и интересно. Он чувствовал, что загорелся больше, чем в обществе обнаженной женщины в его постели.

И хотя в офисе он отказался поддаться ее напору и вспомнить то, что не хотел вспоминать, теперь он не мог подавить беспокойства, которое она в нем пробудила.

Он встречал женщин более красивых, чем она. Более чувственных. Но ни одна из них не шла в сравнение с Лэйкен Мерфи.

Он задумался — что было бы, если бы она жила в Чикаго и принадлежала к тому же кругу, что и он?

Увлекшись игрой воображения — благо впереди была целая ночь — он представил себе, как явился бы на вечер, ведя ее под руку. Представил, как она смотрела бы людям прямо в глаза и говорила то, что думает. Никакого притворства. Никаких условностей. Все как есть.

Эта картина заставила его злорадно ухмыльнуться. Тетя Мириам лишилась бы дара речи.