Иегуда Галеви – об изгнании и о себе

Утром пришёл мой Юваль. Пока он моет посуду, я готовлю наш с ним традиционный кофе и думаю о его, казалось бы, защищённой предписаниями, религиозной семье. Сын, подобно отцу, очень религиозный, отважился жениться на восемнадцатилетней красотке, у которой чёртики в глазах; такие девочки обычно непредсказуемы. Может быть, поэтому родители поспешили выдать её замуж. Теперь у Юваля двое замечательных внуков. Сын, дабы содержать красавицу жену в достатке, взял ссуду в банке и открыл магазин мужской одежды в религиозном районе. Чёрные костюмы и шляпы поставлял ему американский еврей. Магазин не приносил дохода, покупателей было мало, ведь костюм и шляпа долго носятся. Короче – разорился. Чтобы погасить долги единственного сына, Юваль продал четырёхкомнатную квартиру, теперь с супругой живёт в крошечной двухкомнатной и на всё отвечает: «Слава Богу!»

Сегодня мой помощник мрачный, расстроенный. На вопрос: «Что случилось?» – сначала отмалчивался, затем сказал о разводе сына с женой.

– Но почему? У вас же всё по Закону.

Юваль, игнорируя моё замечание, продолжает:

– Жена его работает в телефонной компании и зарабатывает больше, чем он… Наверное, ей показалось, что вольная жизнь привлекательней. Недавно летала в командировку за границу вдвоём со своим шефом.

Юваль вздохнул:

– Сейчас мы берём детей из детского сада три раза в неделю, в Шаббат они тоже у нас… Суд постановил, чтобы сын оплачивал бывшей жене съёмную квартиру. Теперь у него нет денег снять себе жильё, живёт с нами… и не сможет устроить свою судьбу.

– Но в религиозных семьях жена часто зарабатывает больше мужа, – заметил я. Про себя же подумал: дело не в деньгах, просто сын Юваля, подобно отцу, – растяпа и не пара уверенной в себе, бойкой красотке. Я ошибся, предполагая прочность, застрахованность от случайностей религиозных семей. Ничем не мог помочь моему доброму, простодушному помощнику, разве что посочувствовать:

– Ни о чём не нужно жалеть. У вас же славные, замечательные внуки! Всё образуется, сын снова женится.

Юваль ушел ободрённый. А мне вспомнилась моя безрадостная семейная жизнь. И у моего помощника, защищавшегося религиозными предписаниями, оказались проблемы с женой. Она раздражена его непрактичностью, запретом носить брюки и смотреть в Шаббат телевизор. Сама работает каждый день и если может расслабиться перед телевизором, то только когда мужа нет дома. Он ходит в синагогу, читает молитвы, а ей чем заняться в Шаббат, когда всякая работа запрещена.

Может быть, и моя жена относилась бы ко мне с уважением, если бы я стал ведущим проектировщиком космических летательных аппаратов, но в соответствующее конструкторское бюро не взяли, хоть и учился хорошо. Взяли сокурсника, притом что его дипломная работа меньше подходила по профилю, зато с анкетными данными всё у него было в порядке.

Феликс, мой сын, не интересовался историей евреев, знал лишь то, что с такой национальностью не на всякую работу возьмут. Сам он, подобно матери, в паспорте был записан русским. Я не возражал, зачем ему портить жизнь. Моя бывшая жена с русским отцом и матерью-еврейкой предлагала и мне взять её фамилию и поменять паспорт, где будет значиться национальность, с которой не возникнет проблем. Но это стало бы не только предательством родных, но и самого себя. Странно, что жена этого не понимала.

Всё в прошлом. Сейчас я давно свободен от ожидания взаимности когда-то любимой женщины и от честолюбивых надежд. В юности царь Соломон написал страстную песнь о любви. В зрелые годы – полную нравоучительных наставлений книгу Притч, а состарившись и постигнув причины и следствия происходящих событий, – книгу Екклезиаста. Вот и я на исходе дней своих только и делаю, что размышляю о причинах и следствиях всего происходящего в мире. Такую роскошь может себе позволить не обременённый заботами человек.

Хочу надеяться, что внук не останется безразличным к нашей истории. Рассказываю ему о том, что иудеи, будучи рассеянными по миру в течение веков, не забывали свою землю, жили и умирали по еврейским законам. Побывать в Иерусалиме была мечта поколений. Давид рассказывал, что в Грузии три раза в день произносили молитву: «Господи, подними знамя изгнанников наших, собери нас вместе со всех четырёх концов земли, воссоздай Иерусалим вскоре, в наши же дни, как создание вечное…» Тоска по Святой земле в стихах еврейских поэтов средневековой Испании. Рамбам был счастлив посетить Иерусалим, он же описывал запустение земли, нужду и скорбь еврейской общины.

– Ну что ты мне толкуешь о тех, кто жили тысячу лет назад! – в нетерпении заметил Арик.

– Ладно, послушай о тех, кто жил недавно, например о Льве Николаевиче Толстом, который читал Ветхий Завет, то есть Тору, в подлиннике – на иврите. Он говорил, что в основе еврейского учения – милосердие, дух истины, справедливости и любви.[230] Толстой сравнивал евреев с Прометеем, который принёс с неба вечное пламя – идею Единого Бога, и сделал её доступной всему миру.