Иерархия

Такое переживание мира создаст крепкую, жестокую, активную форму, существо чистой силы; такое переживание мира, откроет то чувство свободы и величия, то космическое дыхание, даже самого слабого дуновения которого еще не знали «мертвые» Европы. Вместо профанической, демократической и материалистической науки, относительной и условной, являющейся рабой непонятых законов и явлений, глухой к глубинной реальности человека, мы должны – в этой элите – воскресить священную, внутреннюю, тайную, творчес кую науку духовной реализации и «самооблагораживания»; науку, которая способна управлять невидимой силой, повелевающей нашими существами и соединяющейся с тайными корнями рас и вещей; и при этом она воссоздаст, но не как миф, а как самую позитивную реальность, людей как существ, принадлежащих не к «жизни», а к «более чем жизни», способных к трансцендентному действию. И тогда появятся вожди, род вождей. Невидимые вожди, которые не говорят лишних слов и не стремятся показываться на публике, но чьи действия не знают преград, вожди, могущие все. И тогда опять возникнет центр Иерархии власти, в мире, лишенном центра и Иерархии. Это глубокое заблуждение считать, что обновление возможно без восстановления иерархии, т. е. без установления в низших формах, связанных с землей и с материей, с человеком и с человеческим, высшего закона, высшего права, высшего порядка, которые могут быт ь оправданы только живой реальностью вождя. А теперь подумайте, как осуществить такое? Вариант лишь один, и это – смерть. Причем, это бесконечно удаляющаяся от человека цель. И именно поэтому она вызывает привыкание. Тот, кто ищет небытия, пытается найти его в наркотиках, в алкоголе, в безумии, в игре, одним словом, в исполнении своей мечты о небытии... Вот только мечта эта никогда не исполняется. Большинству доступно ощутить лишь призрачный привкус небытия – ровно настолько, чтобы возбудить аппетит к большему.

В западном обществе эта жажда выхода за пределы, смерти, преодолевается смакованием чужой смерти в кино и в новостях. Информационное общество – это порнография, приводящая к тому, что потенция ее членов изливается впустую, без результата, которым должно быть порождение нового. Вместо жизни – имитация, направленная на маскировку той истины, что человек, который не властен над своей жизнью – раб! Западная система порабощает даже духовно.

Высшей на лестнице вечных идей, объединяющиих людей, теоретик анархизма Прудон считал Справедливость. «Бог стал слугой справедливости» так расшифровывал он евангельский сюжет. На земле Справедливость выражена Правом, Сила – основа Права. Народ, обрекающий себя на рабское состояние достоин подобной участи до тех пор, пока не перейдет к активному неповиновению. Идеал спонтанно рождается в недрах народной жизни, и любые институции государства существуют постольку, поскольку хотя бы отчасти соответствуют этому идеалу. Если они перестают соответствовать, происходит резкая перемена в социальном ландшафте.

Прудон показывает, что тотемическая система моделирует организацию и служит ее самосохранению. Тотем – это символ группового единства. Это знак, посредством которого одно социальное объединение отличается от другого. Мыслитель считал, что символизация общественных отношений, социальных связей вообще присуща любому обществу. Вот только Западные символы не такие жизнеспособные. Потому что жизнь символам дает самопожертвование. Кто готов пожертвовать собой ради денег?

В случае идеи демократии мы снова имеем дело именно с «внушением», таким же очевидным, как и та его форма, о которой мы говорили несколько выше. Когда то или иное убеждение распознается как результат простого внушения, и когда механизм воздействия этого внушения становится очевидным, само оно тут же теряет свою силу: в подобных вопросах беспристрастное и чисто «объективное» (как это модно говорить сегодня вслед за специфической терминологией некоторых немецких философов) исследование намного более эффективно, нежели сентиментальные декламации и партийные дебаты, которые, будучи лишь выражением тех или иных сугубо индивидуальных и частных мнений, ничего никогда никому не доказывают.