Иероглиф зла

Следом за инструктором по йоге выступила целая команда женщин разного возраста, которые проводили мастер-класс по рукоделию. Сэнсэя тоже пригласили на сцену, и он поведал об увлекательных площадках «Японского квартала», отдельно рассказал про спектакль в воскресенье, пообещав зрителям массу положительных эмоций и новых впечатлений. Громче всего Кузьмину хлопали в ладоши жители «Японского квартала», особенно старались японские студенты. Следом за сэнсэем выступило еще несколько человек с анонсами своих программ, и на этом торжественная часть была закончена. На сцену снова вышла Кали, выразила свою благодарность мастерам, пожелала гостям приятного вечера и ярких впечатлений и объявила, что сейчас начнется дискотека.

Гости из Японии наверняка с превеликим удовольствием попрыгали бы под громкую музыку, но сэнсэй заявил, что в «Японском квартале» состоится куда более интересная программа, поэтому мы всей толпой покинули главную сцену. Кузьмин, очевидно, не горел желанием приглашать в наш палаточный городок других гостей фестиваля – наверно, ему вполне хватало и нашей компании, тем более на мероприятии присутствовали студенты из Японии. Маргарита подтвердила мои предположения, прошептав мне, что сэнсэй обычно проводит мероприятия для своих учеников, чтобы те лучше поняли и узнали культуру страны, язык которой изучают. Конечно, Юрий Алексеевич рад новым посетителям курсов, но при этом не старается увлечь японским языком как можно больше народу.

– А что сейчас будет в «Японском квартале»? – поинтересовалась я у сэнсэя. Тот в ответ улыбнулся:

– Небольшое показательное выступление от моих учениц, с которыми, Женя-сан, вы уже познакомились! Эби-сан и Аюми-сан подготовили замечательный японский танец под звуки флейты!

Меня порадовало то обстоятельство, что в «Японском квартале» намечена своя программа. По крайней мере, можно было надеяться, что сэнсэй будет тихо-мирно сидеть на месте и смотреть танец, а не бегать по всей территории фестиваля, как днем. Не могу сказать, что меня утомила эта беготня, но если выбирать, то я с радостью посижу на месте хотя бы пару часов. Тем более пока что ничего интересного я не узнала, кроме странного решения Жанны перенести спектакль на воскресенье.

В ночной темноте японский шатер сверкал разноцветными огоньками бумажных фонариков, которые работали на батарейках. Благодаря такому освещению вся площадка перед шатром оказалась достаточно освещена, и необходимость в использовании дополнительного источника света пропала. Эби и Аюми ушли в палатку переодеваться, сэнсэй попросил нас, то есть зрителей, сесть полукругом, чтобы всем было видно танец. Пока девушки гримировались, Кузьмин произнес вступительную речь, попутно переводя свои слова на японский язык для иностранных гостей. Сэнсэй сказал, что, во-первых, рад всех нас видеть, пообещал крайне интересное времяпрепровождение, выразил благодарность ребятам, подготовившим мастер-классы.

– Сегодня вечером, после танца Эби-сан и Аюми-сан, я приглашаю вас всех на небольшую лекцию, посвященную японским мифам и легендам! – объявил Кузьмин. – Поэтому не расходитесь по палаткам, иначе пропустите много интересной информации!

Сразу, как только сэнсэй закончил свою короткую речь, на импровизированную сцену вышли Эби-сан и Аюми-сан, облаченные в красивые, расшитые белыми цветами кимоно. В руках каждая девушка держала по большому вееру, на одном было изображено цветущее дерево, а на другом – то же самое дерево, только с желто-красными листьями. Веера украшались иероглифами, значения которых не знала даже Маргарита. Девушка, рядом с которой я сидела, шепотом пояснила, что это – веера из Японии, как и одежда выступающих. Ученицы сэнсэя замерли, синхронно закрыв лица веерами. В тот самый момент раздалась красивая нежная мелодия, и я сразу поняла, что музыка живая, а не со звукового носителя. Я даже сперва не заметила Лену-сан, точнее, Рэну-сан, которая играла на деревянной блоклейте. Оказалось, девушка исполняет известный японский мотив, произведение Рэнтаро Таки, называющееся «Луна над заброшенным замком». Танцовщицы одновременно плавно изогнули кисти рук, изменив положение вееров. Их движения были настолько гармоничны и синхронны, что даже удивительно, как они выполняют одни и те же танцевальные фигуры. Японский танец оказался весьма своеобразным действом, хотя бы потому, что движений в нем было немного, в основном исполнительницы замирали на какое-то время, демонстрируя свои веера. Их лица были белыми, а на фоне фарфоровой кожи ярко-красным выделялись губы и подведенные черным глаза. Эби-сан забрала волосы в высокий пучок на манер японской гейши, а Аюми, у которой была короткая стрижка, просто украсила прическу большой заколкой с бабочками.

– Какие красивые у них кимоно! – тихо восхитилась я, обращаясь к Маргарите. – Это цветущая сакура?