Иерусалим

Стефана вдруг охватило безумное веселье. Ему хотелось кричать, вопить; кожу его пощипывало, кровь пульсировала в жилах, словно жаркий ветер. Он с шумом вынырнул из воды, разинутым ртом хватая воздух. Рядом с ним плыл Али. Они вновь нырнули, бок о бок, и тела их сплетались в воде, точно гибкие упругие змеи. Стефан поймал Али за талию и крепко держал; они боролись, и борьба эта была сладостна, руки их оплетали друг друга. С тихим смешком Али вырвался, и Стефан погнался за ним, настиг у самого берега и там овладел им — наполовину в воде. Затем он какое-то время удерживал Али под собой, не спеша выходить из него, грудью прильнув к его спине и зарывшись лицом в волосы. Плоть его пела.

Али что-то прошептал, и Стефан отстранился, выпуская его; тела их разделились, и воздух, хлынув между ними, омыл кожу Стефана неожиданной прохладой. Стефан снова бросился в пруд и нырнул на глубину, в нежные объятия воды; он плескался и кувыркался, наслаждаясь собой, своим телом, тем, что он всего лишь тело — без души, без вины, без забот; живая плоть, и ничего более. На дальней стороне пруда его настиг Али, обвил одной рукой и прошептал ему на ухо:

— Теперь моя очередь.

Стефан отпрянул было, весь ещё во власти бездумного наслаждения, но Али держал крепко, крепче, чем можно было ожидать, и властно притянул его к себе. Стефан выбросил вперёд руки, ухватив кулаками пучки высокой травы, что росла на берегу пруда, и покорился, и это было так же сладко, как покорять самому.

Они лежали рядом на траве. Стефану не хотелось говорить — он жаждал сохранить чистоту этого мгновения, окружённого столькими тревогами. Али коснулся его:

   — Ты занимался этим в Иерусалиме?

Стефан рассмеялся. Внутри его что-то сжалось, отступило. Перекатившись на бок, он погладил юного сарацина по щеке:

   — Нет. Мой обет запрещает это. Если бы нас застигли, я попал бы в беду.

   — Значит... — Али накрыл его ладонь своей, — значит, я у тебя первый?

Стефан вновь рассмеялся нотке надежды, прозвучавшей в голосе Али; волна нежности нахлынула на него. Казалось, он знает Али всю жизнь и всю жизнь ждал этой встречи.

   — Нет, — сказал он, — не первый. — И, притянув ладонь Али к губам, поцеловал её. — Мне надо возвращаться. Не хочу, чтобы меня хватились.

Судя по голосу Али, он улыбался.

   — Дорогой мой, они нынче будут заняты допоздна, и, если всё пойдёт, как было задумано, тебя никто не хватится.

Он наклонился над Стефаном и поцеловал его. Стефан закрыл глаза. Через несколько дней он вернётся в Иерусалим, и всё закончится. Он отбросил эту мысль и, наклонив голову, коснулся губами плеча Али.

Поздно ночью, когда Раннульф и другие тамплиеры, шатаясь, вернулись наконец в дом у лимонной рощи, Стефан уже был там, один, облачённый в сарацинский бурнус. Переступив через порог, Раннульф сбросил Фелкса на пол и оставил его там валяться. Медведь наконец-то прекратил петь, но вместо этого разрыдался и со скорбным видом побрёл в соседнюю комнату, сжимая в каждой руке по фляжке вина. Раннульф пристально поглядел на Стефана.

   — Развлекался?

   — Мне стало дурно, и я решил вернуться сюда, — ответил Стефан. — Я устал. Да ещё там были эти женщины.

   — О да, женщины — твоё слабое место.

   — К чему это ты клонишь?

   — Пойдём на балкон, — сказал Раннульф, — здесь жарко.

Он прошёл через комнату, пустую и тёмную, и вышел на балкон, нависавший над лимонной рощей. Стефан последовал за ним.

   — Что произошло после того, как я ушёл?

Раннульф облокотился на перила; даже в темноте он различал затаившихся под деревьями людей, которые следили за ним.

   — Ничего особенного. Они хотят закормить нас до смерти, а с Фелксом и Медведем проделать это не так уж трудно.

   — Знаешь, Раннульф, — сказал Стефан, — может, нам и впрямь, как говорится, лучше всего расслабиться и получать удовольствие. Говорят, Эдем был в Дамаске.

Раннульф ничего не ответил; его пальцы сжались в кулаки. Что бы ни натворил Стефан, это не было насилие. Он вынудил себя разжать кулаки; успокойся, подумал он. Ни о чём не думай, просто наблюдай.

   — С кем ты был? — спросил он.

Стефан шевельнулся, меняя позу, его ступни шаркнули по балконному полу.

   — Что ты имеешь в виду? Я только...

   — Не лги мне. Ты был с кем-то из сарацинов. — Раннульф рывком повернулся к рыжеволосому рыцарю, и что-то щёлкнуло в его голове, словно сошлись воедино кусочки головоломки. — С Али.

Стефан дёрнулся, словно в него воткнулась стрела. Раннульф утвердительно кивнул:

   — Да, с Али. Я так и знал, что он чересчур гладок для простого слуги. Он шпион, ты знаешь это? Всё, что ты ему скажешь, пойдёт прямиком к султану.

В темноте он не мог различить лицо Стефана — лишь его силуэт, смазанный складками просторного сарацинского одеяния. Из этой смутной тени прозвучал хриплый голос Стефана:

   — Ты всё видишь искажённым в узком луче своей ненависти. Все для тебя либо враги, либо те, кого можно использовать.

   — Ты согласен выведать у него кое-что для меня?