Иерусалим

   — Я сломал её в битве, — пояснил Одо. — Она так и не зажила. На всё воля Божья. Ты был прав, Святой. Нам не следовало атаковать. Я рад, что ты уцелел, и надеюсь, что де Ридфор мёртв.

   — Нет, — сказал Раннульф. — Он в Иерусалиме.

Одо помотал головой. Он заметно постарел, широкая грудь и плечи точно истаяли, стали костистыми, кожа на шее отвисала; он лежал на соломе, словно обломок кораблекрушения. Лицо его было спокойно и ясно.

   — Мы все умрём, а он всё так же будет строить козни.

Раннульф пожал плечами, отметая мысли о де Ридфоре.

Он не мог оторвать глаз от лица Одо.

   — Поговаривают о том, чтобы выкупить тебя.

   — Нет, — сказал Одо. — Именно поэтому я и здесь. Меня хотели обменять на какого-то султанова отпрыска, которого держат заложником в Маргате, — а я отказался. Я тамплиер, а не предмет для торговли. Я совершил ошибку — и теперь расплачиваюсь за это. На мой взгляд, это справедливо.

   — На мой тоже, — сказал Раннульф.

   — Да и всё равно я не смог бы больше сражаться — из-за ноги.

   — Наверное, нет, — кивнул Раннульф.

   — Помолись за меня. И, Святой, прежде, чем уйдёшь, — исповедуй меня.

Раннульф слегка дрогнул. Он тотчас осознал, что не сможет отказаться. Отвернувшись, он протянул между ними руку.

   — Покайся, брат.

   — Прости меня, Иисусе, ибо я согрешил, — вполголоса начал магистр. Затем он перечислил свои ошибки и промахи, такие же обычные, как у всякого другого человека.

   — Ты раскаиваешься? — спросил Раннульф.

   — Я от всей души печалюсь, что оскорбил Господа, который создал меня и которому принадлежит вся моя любовь.

   — Тогда я отпускаю тебе грехи. — Раннульф сотворил над ним знак Креста. Во рту у него пересохло. Он чувствовал себя вором, который прокрался на место Бога и похитил то, что предназначалось Его слуху. В его глазах Одо уже был блаженным.

   — Отец, — сказал он, — благослови меня.

Магистр Иерусалимского Храма издал ворчливый смешок и почти без сил упал на солому.

   — Вот тебе моё благословение: сражайся с этим ублюдком до последнего своего вздоха. И расскажи моим братьям, каково мне здесь живётся.

Он отвернулся и закрыл глаза. Цепи звякнули, ударившись друг о друга. Раннульф поднялся и подошёл к двери, и охранник, ждавший по другую её сторону, тотчас отпер ему.

Темница была расположена в башне, находившейся на дальнем краю султанского дворца; трое стражников отвели Раннульфа назад в домик для гостей, тесно обступив его с трёх сторон, чтобы он ничего не смог разглядеть по дороге. Дорожка пересекала гребень пологого холма, и с вершины его Раннульф на миг разглядел за дальней стеной белый силуэт города; над вереницей крыш и макушек деревьев возносились иглы минаретов. Он вытянул шею, пытаясь разглядеть больше, и стражник, шагавший сзади, подтолкнул его в спину:

   — Шагай, шагай!

   — Прекрасный город, — сказал Раннульф. — Хотел бы я посмотреть на него поближе.

   — О да, ещё бы! — Стражник, шедший слева, рассмеялся. — Конечно, ты бы хотел увидеть Дамаск. И он воистину прекрасен, только не для тебя, неверный.

Они прошли через лимонную рощу, направляясь к дому. Раннульф невольно замедлил шаг — эти белые комнаты стали для него самой настоящей темницей. Из окна разливалась музыка — флейты, тамбурины, мягкий рокот барабана. Он услышал смех и выкрик Медведя.

Двое стражников ушли. Третий, тот, который говорил с ним, замешкался. Раннульф остановился на террасе перед домом, испытывая отвращение при одной мысли о том, чтобы войти внутрь.

   — Ты хочешь увидеть Дамаск? — тихо спросил стражник.

Раннульф резко повернул к нему голову:

   — Да.

   — Есть у тебя деньги?

Денег у Раннульфа не было, но начало было многообещающее.

   — Да.

   — Я помогу тебе перебраться через стену, — сказал стражник. — Если дашь мне динары.

Раннульф огляделся, проверяя, не следит ли кто за ними.

   — Сколько?

   — Принеси всё, что у тебя есть, — сказал стражник. — Выжди немного, ступай к стене и оставайся там. Я найду тебя. — И тотчас же отошёл к другим стражникам, которые уже расселись на скамье у двери. Раннульф, взбудораженный, вошёл в дом.

Он мгновенно понял, что здесь женщины. Чувства его обострились, каждый нерв в нём натянулся. Он вошёл в просторную, залитую солнцем переднюю комнату; все музыканты оказались женщинами, одетыми весьма скупо, а ещё две женщины шныряли по комнате, разнося корзины с фруктами и сластями. У дверей, ухмыляясь во весь рот, стоял Фелкс ван Янк. Увидев Раннульфа, он загасил усмешку, но похотливый блеск в его глазах остался.

   — Ты видел Одо? — спросил он, но в мыслях у него явно был не Одо. Краем глаза он косился в глубь комнаты.

   — Видел, — сказал Раннульф. Он слышал голос Медведя, доносящийся из дальней комнаты, и вторивший ему беспечный смех.

   — Что ж, хорошо, — сказал Фелкс, явно не слушая его.

   — Кто привёл сюда всех этих женщин? — спросил Раннульф.

Фелкс пожал плечами:

   — Понятия не имею. Что ты собираешься предпринять на этот счёт?

   — Я? Ничего. — Раннульф перекрестился. — Мне жарко. Пожалуй, я переоденусь. — Он прошёл через залитую солнцем комнату к проёму в дальней стене.