Иерусалим

   — Ты богохульствуешь, Святой, — сказала Сибилла ехавшему рядом с ней рыцарю. — Иисус умер, чтобы спасти нас, — не восславить смерть, но победить её. Мы не можем бесконечно воевать с сарацинами. Мы должны научиться жить с ними в мире.

Раннульф повернулся и прямо взглянул на неё; его глаза были черны, как пламя преисподней, и не было в них ни стыда, ни смирения, одна только всё та же ненавистная набожная дерзость.

   — Может быть, это и твоё королевство, принцесса, — сказал он, — но эта война — моя. Мыш, проводи её.

И снова отвёл взгляд, как бы отвергая её существование. Тогда Сибилла проговорила так тихо, что один только Раннульф мог услышать её:

   — Ты — дьявол. Будь ты проклят, ты — ангел смерти. Рыжеволосый рыцарь спешился и подошёл к принцессе, чтобы помочь ей сойти с коня. Всё ещё кипя сдержанной яростью, она первой вошла в ворота, и рыжеволосый заговорил с привратником, который опрометью умчался за хозяином. Сибилла повернулась к Мышу.

   — Благодарю тебя, — сказала она. — Я не забуду, что ты помог мне.

   — Принцесса, — ответил он, — я любил короля. Поражённая чувством, прозвучавшим в его голосе, Сибилла протянула к нему руки, потом вспомнила — и отстранилась.

   — Я знаю, Мыш.

   — Он нуждался в тебе, и ты пришла, — сказал рыцарь. — Если я когда-нибудь буду нужен тебе, принцесса, — позови.

Он наклонил голову и вышел на улицу.

Сибилла смотрела ему вслед, мыслями невольно возвращаясь к своему брату, и впервые за всё время грудь её пронзила невыносимая боль. На улице, за стеной, поднялись крики и плач.

   — Король! Король! — Новость достигла сука.

Сибилла оцепенела, беззащитная перед этой болью. К ней спешил Абу Хамид, лицо его исказилось болью.

   — Госпожа! Госпожа моя, это правда?

   — Да, — сказала она дрожащим голосом. — Король умер. Наш добрый король Бодуэн умер.

В Верхнем Городе зазвонили колокола. Принцесса закрыла лицо руками и зарыдала.

Раннульф не пошёл во дворец, но отправился в Храм, в часовню Камня, и там опустился на колени у алтаря и попытался молиться.

Часовня была пуста. Камень простирался перед ним, точно застывшее море, на его истрескавшейся поверхности стояли тени. Высоко над головой, за светом ламп, огромный свод казался далёким, как сон. Раннульф подумал о Германе, который в этом самом месте назвал его отступником.

В недрах левого предплечья заныла старая рана — та, что он мысленно звал раной Германа.

Он не мог молиться. Он ненавидел Бога. Разум его сжигала грязная и грешная ненависть к Богу. Он сел на корточки и посмотрел на Камень, дорогу к Небесам.

Король, которого любил Раннульф, мёртв, и не благородной, почётной смертью умер он, но сшил заживо. Словно Бог — это зло, и презирает добро, и уничтожает его повсюду, где ни находит. Всё не так, как говорят священники. В мире нет зла: мир светел, добр и полон красоты, но Бог осквернил его, Бог губит всё, кроме того, что фальшиво — это он возвеличивает.

Бог убил короля, а ничтожные твари, подобные Кераку, процветают. Это и было то доказательство, которого искал Раннульф; он объявил Бога виновным.

Рана в предплечье пульсировала, словно кровь в виске.

Он вспомнил злые слова Сибиллы, брошенное напоследок проклятие. В груди у него заныло. Он любит Сибиллу. Целый день он прожил в одной комнате с ней, говорил с нею; она касалась его, он держал её в объятиях. Как он ни старался отводить от неё взгляд, образ её впечатался в его разум: ясные большие глаза, высокие скулы, упрямый чувственный рот. И она была бескорыстна, как ангел. Она пришла к брату в его последний час и любила его, благая и чистая, как воды Эдема, но даже это не смягчило сердце Бога, даже это не спасло Бодуэна.

Раннульф обеими руками вцепился в ворот камзола, словно хотел содрать горевший на груди Крест.

«Я отвергаю тебя, — подумал он, не решаясь произнести это вслух. — Я больше не твой рыцарь. Порази меня на сем месте или высуши, как траву, вырванную с корнем, но я больше не буду молиться тебе и сражаться за тебя». Раннульф кое-как поднялся на ноги и, шатаясь как пьяный, покинул часовню.

ГЛАВА 23

Все называли нового короля Бодинетом. Для своего возраста он был мал ростом и слаб. Его привезли из дома бабушки в Наблусе и короновали в Храме Гроба Господня — в одеждах, которые были ему велики, и короне, которая была чересчур тяжела для его головки.

Он сидел на троне торжественно и прямо, люди, окружавшие его, подсказывали, что надо говорить, и он послушно повторял. Он был способный мальчик. Он внимательно выслушивал дядю своей матери Жослена, который давал ему все необходимые пояснения, и скоро выучил все небольшие речи, которые требовались от него, и произносил их безупречно.

Саладин прислал к новому королю посольство, которое должно было присутствовать на коронации и передать поздравления султана. Маленький король принял послов в тронном зале цитадели; справа и слева от него стояли телохранители-тамплиеры, Раннульф и Стефан.