Иерусалим. Биография

Муавия олицетворял собой хильм — мудрость и терпение арабского шейха: «Мне не нужно меча там, где достаточно плети, и ее также не нужно в таком деле, где можно обойтись словом. А если между мной и кем-нибудь хотя бы ниточка существует, то я стараюсь ее не обрывать. Если тот потянет, немного ослаблю, отпустит он — я натяну»[122]. Эти слова — практически определение подлинно государственного подхода, и Муавия, создатель арабской монархии и основатель династии Омейядов, представляет собой яркий (и редко упоминаемый) пример того, что абсолютная власть вовсе не обязательно абсолютно развращает. Этот халиф расширил свои владения за счет земель в Восточной Персии, Средней Азии и Северной Африке, он завоевал Кипр и Родос, превратив Арабскую империю в морскую державу с только что построенным флотом. Он ежегодно предпринимал походы на Константинополь и однажды осаждал его с суши и с моря целых три года.

При этом Муавия никогда не терял способность подшучивать над самим собой — качество, столь редкое для политиков, не говоря уже о завоевателях. С годами он сильно растолстел (возможно, именно по этой причине он первым из арабских монархов стал возлежать на троне, а не сидеть на подушках, как то было в обычае у всех предшествующих правителей). Однажды он решил поддразнить еще одного пожилого толстяка-придворного: «Хотел бы я иметь невольницу с такими ножками, как у тебя». «И такой задницей, как у тебя, повелитель правоверных», — парировал старик. «Что ж, это по-честному, — рассмеялся Муавия. — Затевая что бы то ни было, подумай о последствиях». Он весьма гордился собственной легендарной сексуальной мощью, но даже тут было место шутке: как-то раз, когда Муавия уединился с одной наложницей-хорасанкой из своего гарема, ему привели новую невольницу, и он тут же овладел ею. Отослав невольницу, Муавия снова обернулся к хорасанке, весьма гордый своим «львиным» подвигом: «Как по-персидски лев?» — спросил он. «Кафтар», — ответила девица. «Я — кафтар», — хвастался халиф перед своими придворными, пока один из них не поинтересовался, а знает ли повелитель правоверных, кто такой «кафтар». «Лев?» — «О нет, повелитель. Хромая гиена!» — «Что ж, — смеялся Муавия, — хорасанка знает, как отомстить за себя».

Муавия умер, дожив почти до 90 лет, и его беспутный сын Язид, никогда не расстававшийся с ручной обезьянкой, был провозглашен халифом на Храмовой горе. Враги нового халифа глумились над ним: «Язид — пьяница, Язид — блудник, Язид — пес, Язид — обезьяна, окутанная винными парами!» Скоро в Аравии и в Месопотамии вспыхнули два мятежа, постепенно разгоревшиеся во вторую гражданскую войну в мусульманском мире.

Одно из этих восстаний поднял Хусейн, внук пророка Мухаммеда и сын Али, мечтавший отомстить за смерть своего отца. Однако он был разбит и обезглавлен в Кербеле (совр. Ирак), и его мученическая смерть привела к окончательному расколу мусульманской уммы на суннитское большинство и шиитское меньшинство, «партию Али»[123]. Однако и сам Язид правил недолго: уже в 683 году он умер, и через некоторое время арабские войска в Сирии провозгласили халифом рассудительного и прозорливого, хотя и престарелого Марвана ибн аль-Хакама. По смерти Марвана (апрель 685 года) его сын Абд аль-Малик был провозглашен повелителем в Дамаске и Иерусалиме. Но доставшаяся ему империя была шаткой и непрочной: Мекку, Месопотамию и Персию контролировали мятежники. И все же именно Абд аль-Малик украсил венец исламского Иерусалима драгоценной жемчужиной.

Абд аль-Малик: купол скалы

Абд аль-Малик не терпел глупцов. Когда некий вельможа начал неумеренно восхвалять его, халиф резко оборвал подхалима: «Не льсти мне. Я знаю себя лучше, чем ты». На немногих известных его монетах Абд аль-Малик предстает суровым, худощавым человеком с орлиным носом. У него были вьющиеся волосы до плеч, и он носил длинные парчовые одеяния; на поясе у него всегда висел меч. Впрочем, его критики позднее писали, что у Абд аль-Малика были якобы слишком большие, выпученные глаза, сросшиеся брови, выдающийся вперед торчащий нос, заячья губа, а изо рта у него так ужасно пахло, что за глаза халифа звали Отравителем. В любом случае это был еще один царственный охотник до плотских утех, нередко рассуждавший на темы любви: «Тот, кому невольница нужна для наслаждений, пускай берет берберку; тому, кто хочет, чтобы она родила ему сына, стоит выбирать среди персиянок, а тот, кому нужна домашняя прислуга, пусть выбирает гречанку». Абд аль-Малик прошел суровую школу жизни. В 16 лет он командовал одной из армий в войне против Византии; на его глазах убили его дядю — халифа Османа; став духовным и военным вождем мусульман, Абд аль-Малик никогда не страшился замарать руки. Свое правление он начал с покорения Ирака и Ирана. Захватив вождя мятежников, он подверг его публичным пыткам на виду у всех жителей Дамаска; затем халиф надел пленнику на шею серебряный ошейник и водил его по городу, словно собаку, а потом «попрал ногой его грудь, убил его и бросил его голову его сторонникам».