Иерусалим. Биография

В 1218 году все достижения Муаззама внезапно оказались под угрозой: Иоанн (Жан) де Бриенн[176], носивший номинальный титул короля Иерусалимского, возглавил Пятый крестовый поход, намереваясь вторгнуться в Египет. Крестоносцы осадили порт Дамиетту. Султан аль-Адиль, которому шел уже 75-й год, выступил с войском ему навстречу, но умер, успев услышать, что Цепная башня в Дамиетте пала. Муаззам поспешил из Иерусалима в Египет на помощь своему брату Камилю, новому египетскому султану. Но потом братья поддались панике и дважды предлагали крестоносцам Иерусалим в обмен на их отказ от Египта. Весной 1219 года, когда семейная империя, казалось, находилась на грани гибели, Муаззам принял душераздирающее решение — разрушить все укрепления Иерусалима: «Если франки возьмут город штурмом, они перебьют там всех и будут господствовать над Сирией».

Иерусалим остался теперь без укреплений и наполовину опустел — жители толпами бежали из города. «Женщины, дети и старики собрались на Харам аш-Шариф, рвали на себе волосы и одежды и рассеивались кто куда», словно уже наступил Судный день. Однако крестоносцы опрометчиво отказались от предложения братьев, а вскоре и сам крестовый поход был дезорганизован и прекращен.

Когда крестоносцы ушли, Камиль и Муаззам, которые так тесно сотрудничали во время опаснейшего кризиса, затеяли жестокую братоубийственную войну за верховную власть в империи. Иерусалим же так по-настоящему и не оправился вплоть до XVI века. Город, прославленный в веках своими стенами, стоял без них на протяжении целых трех столетий. Но ему вскоре предстояло вновь перейти из рук в руки — и на этот раз в результате совершенно невероятного мирного договора.

Император Фридрих: изумление мира, зверь апокалипсиса

Девятого ноября 1225 года в соборе города Бриндизи венчались император Священной Римской империи и король Сицилии Фридрих II и Иоланта, 15-летняя королева Иерусалимская. Вскоре после свадьбы Фридрих также принял титул короля Иерусалимского и готовился отплыть в Святую землю. Его недоброжелатели злословили, будто Фридрих соблазняет одну за другой фрейлин своей молодой жены — и это уже не говоря о его гареме из множества сарацинских одалисок. Слухи эти разгневали его тестя Иоанна де Бриенна и сильно расстроили папу римского. Но Фридрих к тому моменту стал уже самым могущественным монархом в Европе — позднее он будет известен как Stupor Mundi («изумление мира») — и делал все, что заблагорассудится.

Зеленоглазый, рыжеволосый Фридрих Гогенштауфен, наполовину немец, наполовину нормандец, воспитывался на Сицилии. И нигде больше в целой Европе не найти было такого двора, как его двор в Палермо, где нормандская, арабская и греческая культурные традиции соединились в уникальном сплаве исламо-христианской культуры. Фридрих рос и воспитывался в этой атмосфере, и, конечно, именно это сделало его столь необычным человеком. Однако он, похоже, и намеренно культивировал собственную эксцентричность. При его дворе обычно имелся достойный султана гарем, зверинец, 50 сокольничих (Фридрих написал книгу «Искусство охоты с птицами») и араб-телохранитель. Его всегда окружали еврейские и мусульманские ученые, а частенько присутствовал и какой-нибудь шотландский маг и жрец. Из всех королей христианского мира Фридрих был наверняка наиболее ближневосточным по своей культуре, но это не помешало ему с немилосердной жестокостью подавлять арабские мятежи на Сицилии: однажды он лично вспорол шпорой живот их схваченного предводителя. Фридрих изгнал с Сицилии всех арабов, но при этом выстроил для них целый новый мусульманский город Лучера в Апулии — с мечетями и замком, который стал его излюбленной резиденцией (там он и окончил свою жизнь). Не менее сурово насаждал Фридрих и законы против евреев, но в то же время покровительствовал еврейским ученым, привечал еврейских иммигрантов и настаивал, чтобы с ними обращались честно.

И все же по-настоящему Фридрих был одержим не своими экзотическими причудами, но самой властью. Всю жизнь он посвятил защите своего обширного наследия, простиравшегося от берегов Балтики до Средиземноморья, от посягательств завистливых пап, дважды отлучавших его от церкви, объявивших его Антихристом и возводивших на него самые нелепые наветы. Его обвиняли в том, что он тайный безбожник или даже мусульманин, что он якобы утверждал, будто Моисей, Иисус и Мухаммед суть обманщики и плуты. В этих рассказах он предстает каким-то средневековым Франкенштейном: он будто бы запечатал в бочке умирающего человека, чтобы посмотреть, сможет ли вырваться оттуда его душа, вскрывал живых людей, чтобы посмотреть, как работает пищеварение, и запирал маленьких детей в изолированные от всего света камеры, чтобы наблюдать, как они будут учиться говорить.