Иесинанепси / Кретинодолье (сборник)

Идиот! Я развернулся и ушел в глубь пещеры. Легкий звук заставил меня обернуться. Ленрубен держал оловянный коробок в левой руке и чиркал спичкой по шероховатой поверхности. Но делал он это странно. Он держал спичку как кончик карандаша. Казалось, будто что-то пишет… И действительно: он писал или, точнее, чертил. Ведь если я сумел зажечь огонь, то лишь потому, что по поверхности коробка начертил спичкой магическую фигуру. Значит, все дело в том, чтобы узнать, какую именно. Квадрат, восьмиугольник или пятиконечную звезду?

Жаль только, что свои фигуры он чертил не тем концом спички.

Часть третья

На какое-то время Ленрубен отвлекся от спичек. У него возникли другие заботы.

Уже давно происходит скрытая борьба между ним и Манибалом. Манибал не любит геометрию. Геометрия, фигуры — это специализация Ленрубена. У Манибала, старшего в группе, остались смутные воспоминания о начальной школе, и, кажется, особенное впечатление на него произвела история. История Франции, разумеется.

Свои воспоминания он сбил в своеобразную мифологию, легенду об общем для них всех золотом веке; и подле всемогущего бога, воплощающего рок, Иесинанепси водрузил полубожков, чья роль определена неясно, а значит, тем более значительна. Так, есть некто Шефдундас и некто Тинрен, к которым он беспрестанно обращается в своих речах и идентичность которых мне пришлось долго устанавливать. Тинрен, кажется, бог отваги, но его главная функция заключается в том, чтобы спать. Именно этим, похоже, он и явил доказательство своего мужества. Что касается Шефдундаса, то сначала из-за имени я принял его за простого вспомогательного епископа при Иесинанепси. Он представлялся как бог помогающий, который призывал на помощь или которого призывали на помощь, точно не поймешь. Я бы еще долго пребывал в заблуждении, если бы, к счастью, в спутанных речах Манибала не появилась почти не деформированная, не гнусавая и прекрасно узнаваемая знаменитая фраза: «Ко мне, овернцы! Здесь неприятель!» Итак, Шефдундасом был не кто иной, как защитник Оверни, шевалье д’Ассас[43]. После такой подсказки мне не стоило никакого труда в Тинрене распознать Тюренна[44] — маршала Тюренна, спящего накануне баталии на пушечном лафете и являющего тем самым пример наивысшей доблести.

Шефдундас и Тинрен долго царили в умах сообщества. Затем по степени влиятельности их сменили многоугольники. История и геометрия ведут сражение, которое есть всего лишь отражение борьбы между двумя вожаками. Ибо шпаненок Ленрубен — отрицать этого уже нельзя — претендует на роль предводителя. Физически он намного слабее Манибала, но хитер и лукав, как лис. Он избегает столкновения, делает вид, что уступает, умиротворяет соперника, не желая получить трепку перед соплеменниками. Но все время выискивает, выслеживает, и из-под рыжих прядей его бледные глазки то и дело посверкивают.

И он дождался. Престижу Манибала был нанесен смертельный удар благодаря изобретению Ленрубена. Это изобретение является решающим этапом в истории нового человечества и показывает, что это человечество будет не лучше предыдущего.

Я об этом догадывался.

Но мне наплевать.

Три дня назад после одного спора Ленрубен вспылил и принял бой. И был с легкостью сражен. Соперник — на три года старше, а для их возраста это много.

Ленрубен поднялся с земли: лицо в синяках, нос в крови, блестящие глаза из-под рыжей копны. Но ничего не сказал. Эти человечки — настоящие волчата. Они отучились плакать, поскольку нет никого, кто бы утешил их плач.

Манибал тупо торжествовал. Он вообразил, что укротил своего противника навсегда. Вот болван! А Ленрубен размышлял. Время от времени при красноватых отблесках огня в пещере — в этом году зима долгая (или, возможно, лишь кажется мне более долгой, поскольку я старею?) — рыжий шельмец тайком поглядывал на кулаки своего врага. У Манибала действительно те еще ручищи, непропорционально большие по его возрасту и росту, настоящие черпаки. У Ленрубена же, напротив, маленькие ручки. Эта особенность, которой он мог бы гордиться в прошлой жизни, повергает его в отчаяние. Он прячет свои ладони, мелкость которых — еще хуже, чем слабость: это ненормальность, увечье. Так вот, он размышлял. Да, действительно, он размышляет, этот парень. Думаю, в племени он такой один. Но, увы, не лучше других. Его пример показывает, чего стоят мышление, разум, которыми мы так гордились: три четверти времени они приводят лишь к тому, что усугубляют наше природное безумие.

Думающий человек — безумен. Но безумцы часто опасны. Манибал в этом скоро убедится. Здесь повсюду разбросаны камни, куски известняка, а еще осколки кварца. Ленрубен часто перебирает их, его интересует все. Иногда он режется об их грани и сколы. Все дети, впрочем, покрыты кровоточащими ранами или шрамами.