Иесинанепси / Кретинодолье (сборник)

Чудо! Она открылась. Это была кремниевая зажигалка с трутом. Она действительно открывалась и щелкала, но вхолостую. Искры высекались, но трут не воспламенялся. И тогда я сглупил. В раздражении. Ведь я старею. И уже не могу сдерживать свои порывы. Я взял зажигалку и принялся рассматривать ее. Трут был достаточной длины, но внешний кончик влажный и покрытый серой пылью. В свою очередь чихнув несколько раз, я обрезал фитиль сакральным ножом, лежавшим здесь же, на алтаре, вновь заправил его и крутанул колесико. Искра высеклась, трут покраснел. Я вырвал из общественного матраца клок сена и показал Ленрубену, как его поджигать. Все это время я не переставал чихать от смешанного запаха табака и сена, раздражавшего мне слизистую оболочку.

Отныне у нас будет огня вдоволь. Но в какой уже раз я столкнулся с несусветной глупостью новых людей. Когда я протянул Ленрубену зажигалку и клочок сена, предлагая ему повторить эксперимент, он оттолкнул эти предметы с каким-то священным ужасом. Мимикой и голосом он объяснил, что не притронется к свету! «Ленрубен нен трон свесвен» (свесвен значит «свет»). Нет, свет не захотел подчиниться ему. Зато сразу подчинился мне. Значит, отныне мне надлежало им и заведовать. Зажигалка стала моей собственностью, или, точнее, отныне я был приписан к сакральному предмету, к свесвену.

Итак, я возведен в чин жреца Свесвена. Владыки и Хранителя Верховной Зажигалки!

Хотя если подумать… Мне смутно припомнилось, что у былых людей уже существовал аналогичный титул. У франкмасонов, кажется. Князь Верховной Тайны[47]… или Верховного Ларца… Уже не помню, была это тайна или ларец, но это было что-то верховное. Как моя зажигалка. Этот титул стремились получить самые высокопоставленные особы Государства. Теперь и я — высокопоставленная особа. В Государстве, которое насчитывает, честно говоря, всего семь жителей. И которое размером с планету.

Государство, которое не лучше других. Но в конечном счете и не хуже. Человеческая глупость всегда неизменна. Разве к катастрофе, породившей новый мир, привела не высшая глупость высокопоставленных особ старого мира?

В общем, мой титул Хранителя Зажигалки стоит любого другого.

Но меня он тяготит. Я пытаюсь скинуть это бремя Ленрубену. На это потребуется время. Но в конце концов у меня получится… Так или иначе. По отношению к Сакральному Свесвену Ленрубен предпочитает считать себя лишь дьячком, заместителем, дублером. Он соглашается трогать колесико сакральной зажигалки лишь с моего позволения, которое должно быть оформлено надлежащим образом. То есть мне приходится настойчиво просить его об этом. Тогда он соглашается взять предмет в руки и обращается с ним более или менее правильно.

Только от одного я так и не сумел его отучить: от предварительного совершения целой серии искупительных ритуальных действий. Он поднимает зажигалку на уровень своего лица, закрывает один глаз, сжимает зубы, словно держит трубку, и торжественно чихает два-три раза.

Тогда — и только тогда — он приводит в действие зажигалку. Я сумел убедить его, что в трубке нет необходимости. Но чихание кажется ему строго обязательным. Разве сам я не чихал в первый раз?

И поэтому слово «апчхи», вошедшее в язык нового мира почти без изменения (ачхин), стало глаголом, который означает «зажигать».

У этого изобретения (ачхин) будут и другие последствия. Оно сделает сразу же осуществимым и почти легким поход, задуманный Ленрубеном, который является не только нашим Ньютоном, но еще и Христофором Колумбом. Наше население столь малочисленно, что мы все совмещаем самые высокие должности с самыми низменными обязанностями. Так, при намерении путешествовать оставался нерешенным вопрос огня. Теперь достаточно взять с собой запас сена и зажигалку. Да и сено брать необязательно. Повсюду можно найти сухие листья. Лето уже в разгаре.

Итак, наш караван пустился в путь. Прекрасное зрелище! У них всех за плечами узелки из ветоши, как у классических бродяг на гравюрах, былых гравюрах… Они не умеют дубить кожу. Я тоже не умею. Поэтому мы сворачиваем поклажу как можем.

У нас есть палки и свертки, зато мы почти голые. И грязные! Но продвигаемся неплохо. Наши ступни уже огрубели.

Вид новых мест поверг меня в неописуемый ужас. Ведь я успел постепенно привыкнуть к своему прозябанию в пещере, животному, растительному, беспросветному. Горе все еще тяготило меня, но его тягости я уже не ощущал.

Зато сейчас…

Первый день. — Приходилось огибать горы, спускаться и вновь подниматься по холмам, то оголенным, то поросшим травой.

Куда мы шли? Я уже ничего не узнавал. По поводу ориентирования… Компаса, разумеется, не было. Что касается звезд, ночное небо великолепно, но я не способен найти на нем Полярную звезду. О, я знаю метод! То есть знаю, что метод существует, и у меня даже есть смутное представление о нем. Но вот как его применять?!

Мы шли наугад.