Иезуитский крест Великого Петра

— Вспомнился мне, отче, схимник Алексий. Как-то навестила его государыня в пустыни, с митрополитом Николаем. Алексий, при входе их, пал пред распятьем, пропел тропарь и говорит гостье: «Государыня, молись!» Положила она три поклона, а как прочел он отпуст и осенил ее крестом, присела она вслед за митрополитом на скамью и повела с ним тихий разговор. Схимника рядом посадила. Посадила, а потом, между прочим, спрашивает митрополита: «Все ли здесь его имущество? Где спит он? Не вижу я его постели?» — «Спит он, — отвечает митрополит, — на том же полу, пред самым распятием, пред которым и молится». Схимник тут и скажи: «Нет, государыня, и у меня есть постель. Пойдем, я покажу тебе ее». И ведет государыню за перегородку к своей келье. А там, на столе, гроб черный стоит. В гробу схима, свечи лежат, ладан — все для погребения. «Смотри, — говорит он ей, — вот постель моя и не моя только, а постель всех нас. В ней мы, государыня, ляжем и будем спать долго». А как она отошла от гроба, то и говорит ей Алексий: «Государыня, я человек старый и много видел на свете: благоволи выслушать мои слова. До недавнего времени на Руси нравы были чище, народ набожнее, а теперь, будто после чумы, нравы портиться начали. Ты — государыня наша и должна бдеть за нравами. Ты — дочь православной церкви и должна любить и охранять ее. Так хочет Господь Бог наш».

— Из сердца исходят злые помыслы, из сердца человеческого, — отозвался архимандрит. — Несчастья наши начались с того, что удалились мы от церкви. Пить грех стали, не захотели пить от воды живой.

Огонь кострища за окном привлек его внимание.

Возок качнулся на ухабе, и раз, и другой, тряхнув седоков, и выровнялась дорога.

Выглянул месяц из-за туч и осветил густой лес, одинокую дорогу.

Лошади мчали к обители.

— Вспомнилось мне, — произнес архимандрит тихо, — как, очутившись на родине Лютера в Виттенберге пред его статуей, Петр I заявил: «Сей муж подлинно заслужил это. Он для величайшей пользы своего государя и многих князей, кои были поумнее прочих, на папу и на все его воинство столь мужественно наступал». Ведомо ли было государю, что августинский монах и богослов из Саксонии Мартин Лютер был далеко не главным реформатором. В тени действовали более опасные люди. Ближайший друг и советник Лютера, Меланхтон, видел идеал не в Христе, а в Моисее. Его подпись стоит под «Кельнской хартией» тысяча пятьсот тридцать пятого года, из коей явствует, с начала четырнадцатого века в Европе действует разветвленная тайная организация с мистической доктриной, сочетающей вавилонское манихейство — эту ересь третьего века — с Каббалой. А целью ее было разложение христианской религии и основанной на ней государственности. Лютер полагал, реформаторская церковь будет способствовать обращению сторонников Ветхого Завета в «улучшенное» им христианство, а кончилось тем, что приехали к нему в Виттенберг, где он был ректором университета, три иудея и, высказав удовлетворение тем, что христиане теперь столь усиленно питаются иудейскою мудростью, выразили надежду, что в результате реформации все христиане перейдут в иудаизм.

Лошади вдруг замедлили бег, перешли на шаг.

Возок спускался в лощину.

— Сколько за два столетия развязано было реформацией ересей, войн. Христиане уничтожали друг друга. Внутренняя духовная раздвоенность сразит не одно государство в Европе, не одного монарха.

— В мысли мои заглянули, отче, — отозвался протоиерей. — Думается мне, реформации и так называемое возрождение подорвали авторитет церкви и заложили в умах сомнения в необходимости религиозного обоснования светской власти.

— Удивительно ли, что Русь особо ожесточенным нападениям темных сил подверглась. Самозванства, интервенции, ереси «церкви лукавнующих», как назвал ее пророк Давид. Человеческая природа, поврежденная грехом, в особых обстоятельствах более склонна ко злу бывает, чем к добру, к соблазнам более, нежели к свидетельству истины. Великий раскол у нас между царской и патриаршей властью — свидетельство тому. Пока Патриаршество сохранялось — сохранялась и цельность Руси. Государь Петр-Алексеевич поддался обману. Фавор стал вершить дела в государстве. А за фаворитами, на поверку, интересы Европы проглядывают. Послушай меня, отец Василий, скажу одно тебе: будущее мне видится отчетливо в России. Не Бирон править станет. Бирон скоро сгинет. Он возвысился лишь на время. Он — фаворит, и его время кончилось со смертью государыни. Теперь Польша навостряет Линара — в фавориты Анне Леопольдовне. Саксония с Польшей свои интересы блюсти хочет. Оттуда ветры дуют. А там взрастет Иоанн Антонович, и, будь уверен, сыщется ему фаворитка. Так-то на Руси станется. Такова доля ее. Фаворитизм — явление политическое. Впрочем, — помолчал он и добавил, — все зависеть будет от расстановки сил в Европе. Не удивлюсь, ежели ход событий нарушится и Елизавета Петровна, цесаревна, на троне окажется. Кому-то и ее фигура может понадобиться.

Возок долго, медленно поднимался в гору, и наконец, выбравшись на ровное место, лошади стали.