If you get me. Книга вторая. Если ты достанешься мне

«Боже мой, идиллия – святое семейство в сборе, – пронеслось у меня в голове, – да но, думаю, Хадиже, не очень приятно, наблюдать за встречей с возлюбленной». Однако Набиль не унимался, использую шанс; стоя вплотную ко мне; своей любимой Люсиль, он попросил сына отснять несколько кадров, а затем ещё пару снимков, мотивируя тем, что ракурс тела оказался не удачно развёрнут. А между тем присоединился и Мехди, его брат. Вскоре мы все мирно беседовали, как бывало и в прежние годы, в доме мы-Зубиды, матери свёкра на Оранжевом переулке, в те времена Мехди не был женат. Внешне он отличался от старшего брата, Набиля, был выше ростом его, с русым оттенком волос и характером младший Мехди покладист. Мне вспоминались наши уроки французского, которые он преподал до посещения французского центра, что проходили в верхнем этаже дома в небольшой комнатке у террасы с видом на небольшую среднюю школу, в которой со временем училась Люджейн. Мехди всегда относился ко мне и Люджейн с доброжелательностью и терпимостью, отличаясь толерантностью взглядов».

Вернусь немного назад к церемонии вечера: Мужчинам, даже членам родственных семей женщин возбранялось смотреть, на непокрытые головы женщин, вероятно, поэтому во время показов платьев невесты Мехди пребывал в своей комнате, расположенной двумя этажами выше салонов гостиной. Куда мы с Люджейн поднимались больше часа назад, осматривая комнаты в доме, а там, заглянули случайно, наткнувшись на небольшую спортивно – музыкальную комнату – студию, судя по боксерской груше, подвешенной в ней и его любимому инструменту – ляуду, который и был у Мехди в руках, где мы и обнаружили хозяина дома. Должно быть, Мехди не отлучался из дома и всё это время, был вынужден прятаться в студии.

Теперь в отличие от прежде господствующего в Марокко демократического ислама, наступили времена возврата к традиционному укладу жизни, скорее перемены во внешнем облике, чем в людском поведении, которые экспонировались гостями на этой показательной вечеринке. Не более пятнадцати лет назад, все эти женщины, которые устроили демонстрацию, приверженцев веры, пряча волосы под платки, раньше предпочитали не покрывать голов, укладывая волны волос, в красивых причёсках щеголяя по улицам в одежде европейского стиля. Конечно, национальные платья не возбранялись и прежде носить но, в основном в них облачались по случаю семейных торжеств.

И немного о взглядах на обстановку на вечере,…, между тем, когда я посмотрела на Мехди, который, как мне показалось: Старательно игнорировал недовольные взгляды супруги, сидя в расслабленной позе: нога, за ногу едва облокотившись о мягкую спинку набитого шерстью дивана, как ни в чём не бывало, улыбался гостям, не обращая внимания, на супругу, метавшую искры, разговаривал с матерью, хежжей.

Тем временем я попыталась рассмотреть линию тонких черт лица Зинаб: На круглом лице, едва выделялись глазки, заплывшие жиром и, несмотря на старание выразить чёрными стрелками вокруг глаз контур, яркость подводки бровей и ресниц, черт лица не спасала. Да, подумалось мне: Вряд ли, Зинаб, что в переводе имени – красавица так соответствует хозяйке этого дома, в её настоящем лице с нависающей пухлостью щёк, линии в одутловатой физиономии смазывались. Конечно, в мой прошлый приезд, супругу Мехди и можно было ассоциировать с именем Зинаб, не смотря на излишества веса, но в представшей её нынешней неуклюжести, логичней подходило имя горы.

«А, что мешает подойти ближе к свекрови, высокий статус, директора банка, в настоящем возглавляющей один из престижных банков в столице или быть может, треснуть на Зинаб стянувшее платье?» Зинаб же, с не довольной гримасой, не трогалась с места, сидя как статуя через ряд спинок диванов, разделяющих супругов в гостиной, – на этом пока, дорогая сестра, на сегодня, пожалуй, что всё о хозяевах и гостях на вечеринке невесты».