Ифигения в Тавриде

Я подчинюсь ему: грозит беда
Возлюбленному брату. Но — увы! —
Все больше я своей судьбы пугаюсь.
Так мне не уберечь надежды, тайно
Взлелеянной в священной тишине?
Не снять с себя проклятья? Иль никак
Дом Тантала для жизни не воскреснет
Благословенной? Исчезает все:
И страсти отмирают, и величье
Идет на убыль. А проклятье — нет?
Так я напрасно здесь, в святом затворе,
В разлуке с кровом отчего дворца,
Надеялась очистить дом Атридов
От древней скверны чистыми руками?
Едва в моих объятьях брат любимый
Был от недуга дивно исцелен,
Едва приплыл корабль многожеланный
Меня нести к родимым берегам,
Как вот уже Нужда глухая хочет
Железною рукой вину двойную
Взвалить на сердце, требуя похитить
Святое изваянье, мне страной
Доверенное, и солгать тому,
Кто дал приют изгнаннице злосчастной.
О, только б не взошла в груди моей
Воскреснувшая ненависть титанов,
Былых богов, низвергнутых с небес,
К вам, олимпийцы! Не когтила б сердце
Без устали! Спасите же меня
И образ ваш в груди многострадальной!
В моих ушах звучит старинный лад,
Казалось бы, забытый так давно.
То песня парок, что они пропели
Над Танталом, поверженным во прах.
Они титану сострадали: гневен
Был голос их, ужасен песни звук.
Ее кормилица певала в детстве
Мне и сестре — припомнилась она:

                   «Пусть люди боятся

                   Всесильных богов.
                   Владычить над миром
                   Они не устанут
                   И вечной десницей
                   Расправу творят.

                   Вдвойне да боится

                   Обласканный ими!
                   На скалах и тучах
                   К столу золотому
                   Придвинуты ложа.

                   Чуть спор разгорится,

                   И гостя низринут
                   С позором и срамом
                   В ночные стремнины;
                   И там он томится
                   В напрасных надеждах
                   На суд справедливый.

                   А боги пируют,

                   Не ведая горя,
                   За трапезой вечной.
                   Беспечно шагают
                   По горным вершинам;
                   Из мрачных обрывов
                   Доходит зловонье
                   Погибших титанов,
                   Как запахи дыма
                   От жертвы кровавой.

                   Отводят владыки

                   Свой взор милосердный
                   От целого рода,
                   Не видят во внуках
                   Любимые прежде,
                   Молящие тихо
                   О счастье черты».

                   Так плакали парки;

                   Их слушал страдалец,
                   Низринутый в бездну,
                   И думал, злосчастный,
                   О детях, о внуках
                   И тряс головой».

ДЕЙСТВИЕ ПЯТОЕ

ЯВЛЕНИЕ ПЕРВОЕ

Фоант. Аркад.

Аркад

В смущенье сознаюсь: все не решу,
Куда направить розыски свои?
Не сами ж пленники в предсмертный час
Задумали побег? Иль жрица им
Пособница? Разносится молва,
Что где-то здесь, среди прибрежных скал,
Скрывается неведомый корабль.
Безумье узника и этот странный
Обряд, затеянный для промедленья,
К сугубой осторожности зовут.

Фоант

Пусть скажут жрице, чтобы шла ко мне!
Вы ж, ратники, обшарьте берега
От скал прибрежных до священной рощи.
Святыню пощадите, но дозор
Держите крепко. Изловите их,
Где б ни скрывались! Понял? Так иди!

ЯВЛЕНИЕ ВТОРОЕ

Фоант

^(один)