Игги Поп. Вскройся в кровь

Помощь доктора Цукера и вынужденный отказ от наркотиков запустили процесс выздоровления, который занял многие годы. Без сомнения, Цукер помог Джиму преодолеть преследовавшее его ощущение провала, справиться с собственной избыточностью, превратиться из того, кто поет о путешествии в смерть, death trip, в того, кто прославляет любовь к жизни – lust for life. Но жизнь в NPI была, конечно, не очень веселая, и посетителей, изредка разнообразивших ее, было немного. Пытались навестить своего ушибленного героя Дон Уоллер, Фаст Фредди и какие-то друзья из журнала Back Door Man, но на входе доброжелателей Джима сочли драгдилерами и не пустили – не удалось даже букет цветов передать: а вдруг там кроются запретные вещества? Одним из немногих допущенных был Дэвид Боуи – доктора склонились перед его звездным статусом, но, по словам Джима, на нем лица не было; он был в космическом наряде и в компании актера Дина Стокуэлла.

Но это был уже не тот прилежный работяга Боуи, которого Джим знал по Лондону. Первым делом он спросил: «Нюхать будешь?» Следующий визит был менее безумным; на сей раз с Дэвидом была часто сопровождавшая его Ола Хадсон – дизайнер по костюмам фильма «Человек, который упал на Землю» – с девятилетним сыном Солом (впоследствии гитарист Слэш, основатель группы Guns N’ Roses). Ясно было, что сам Боуи не без проблем, но его сочувствие и уважение стали для Джима важными факторами восстановления пошатнувшегося чувства собственного достоинства.

В целом можно сказать, что благодаря вмешательству полиции и пребыванию в клинике Джим был спасен от полного психического коллапса, а возможно, и от смерти. Была и другая, не менее важная терапия, свидетелем которой явился Дуг Карри осенью 1974 года у Джеймса Уильямсона в «Коронете»: Игги спел штук восемь песен под аккомпанемент Уильямсона на “Gibson Les Paul Custom”, включенном в крошечный комбик “Pignose”. Даже в сыром, необработанном виде песни были прекрасные. Некоторые из них, в том числе “I Got Nothing” и “Johanna”, были известны по концертам Stooges, но теперь в них появилась новая простота и сосредоточенность. Новые песни без прикрас изображали жизнь на краю в Лос-Анджелесе, как она есть. “Beyond The Law”, по словам Джима, имеет отношение к его союзу с Манзареком («всем нормальным ненавистны наши звуки»), а “Kill City” – беспристрастное описание собственных обстоятельств: «где развалины встречаются с морем. Игровая площадка для богатых, заряженное ружье для меня». Эти мощные, бескомпромиссные вещи много лет оставались неизданными, но явились иллюстрацией того, как, даже в отсутствие всякого интереса со стороны окружающего мира, Джим Остерберг был просто обязан делать музыку – и превращать собственную жизнь, со всем ее вдохновением, идиотизмом и страданием, в великое искусство.

Примерно тогда же они вдвоем сыграли эти песни Джону Кейлу, который записал их акустику на маленький кассетный магнитофон и обещал, что попробует найти для них контракт. Это дело сильно затянулось, а тем временем Бен Эдмондс, давнишний поклонник The Stooges, недавно перебравшийся в Лос-Анджелес бывший редактор журнала Creem, предложил профинансировать запись. Эдмондс был уверен, что Уильямсон и Поп могут записать отличную пластинку, которая унаследовала бы лучшие качества The Stooges и при этом «показала бы публике, что Stooges способны сделать нечто похожее на музыку»; он был отчасти пресс-агентом Джимми Уэбба, автора, в частности, таких песен, как “McArthur Park” и “Wichita Lineman”, и ему удалось снять домашную студию Уэбба практически даром; единственное, кому надо было платить, – это Гэри, брат Джимми, который был звукоинженером.

По сравнению с прошлым Джим присмирел, но честно старался доказать, что на него можно положиться; в обед они с Беном встречались в кафе возле магазина “Record World”, где находился офис Эдмондса, и работали над текстами или обсуждали аранжировки. Были, правда, и черные полосы, когда Джима одолевали сомнения; как-то раз он отправился в «Макдональдс» рядом с квартирой на Пико-бульваре, которую сняла ему его тогдашняя подруга, и взял анкету для поступления на работу. Он ее, конечно, не заполнил, а решил, видимо, что полежать еще раз в дурдоме полезнее, чем переворачивать котлеты, и добровольно сдался в NPI, дабы прийти в себя. Так что записью демо рулил Джеймс, а Игги, на день отлучаясь из клиники, записывал вокальные партии. К счастью, Луэлла Остерберг, которая вместе с Джимом-старшим продолжала беспокоиться о здоровье сына и регулярно высылала ему деньги, сохранила страховку «Синего Креста», которая покрыла его пребывание в NPI.