Игла и нить

– Покровительницы небес. Природа в женском обличье. Хранительницы языков. Хорошее внутри всех нас, – хихикнула Яга. – О, Семерка непременно вернется. Но теперь уже слишком поздно, не так ли? На этот раз они сильно напортачили.

– Что значит «слишком поздно»? – спросила Эффи.

Монета, которую держала в своей руке Анна, внезапно обожгла ей палец, оставив на нем что-то вроде клейма. Девочка вскрикнула от боли. Аттис повернулся к ней, но клеймо тут же исчезло, как будто его никогда и не было.

Яга повернулась к девочке, жадно пожирая глазами страх Анны:

– Нам всем должно быть страшно, потому что они возвращаются. – Голос старушки теперь был низким, медленным и доносился будто не от нее. – Всем нам. Ведьмам. Женщинам. Мечущимся душам – свободомыслящим, глубокомыслящим, коровам, что взобрались на небеса[41]. Всем угрожает опасность. Особенно про́клятым. – Тонким пальцем старушка ткнула в Анну. – Уже одни только рыжие волосы выделяют тебя из толпы. – Она подалась вперед и схватила прядь волос девочки. – Если снова наступят темные времена, сбрей их, сбрей их все.

Анна почувствовала, как ее душу заволок настоящий ужас.

– Не бойся, дорогуша. У тебя красивый череп, тебе пойдет быть лысой, – заверила ее Яга. – Что ж, мне пора.

– Подождите! – взмолилась Анна. – Кто возвращается? Охотники? Почему про́клятые находятся в опасности?

Старушка засмеялась, причмокивая губами.

– Ты сама знаешь, Анна, – ответила она. – Сюжет. Одной маленькой истории. Маленькой, как ключ. Люди думают, что все эти россказни безвредны, но это самое опасное оружие, которым обладает человечество.

– Какие россказни?

– Ах! Да самые обычные. Пророчества, например. Охотники всегда любили пророчества. Они давали им ощущение предназначения, причину сверкать своими начищенными ботинками.

– Какие пророчества?

Но Яга уже встала из-за стола, рассыпав столбики монет, которые так тщательно сортировала Анна. Старушка вынула из кармана десятифунтовую банкноту, отдала ее официантке и направилась к выходу.

– Она сумасшедшая. Анна, не бери в голову всю эту чушь, что она тебе наговорила! – крикнул Аттис вслед Анне, которая бросилась за старушкой на улицу.

– Яга, в чем мое проклятие? Я ведь ничего не добьюсь, пока не буду знать наверняка.

– Откуда волк знает, для чего ему зубы?

– И как это должно мне помочь?

– Если я тебе помогу, ты ничему не научишься. – Яга схватилась за свою тележку. – Изучай свои сны, потому что они ничего не стоят. Следуй за ними на опушку леса и затем туда, где тебя зовут не Анна, а проклятия квакают, словно лягушки.

Анна вцепилась в тележку обеими руками. Эффи с Аттисом тем временем вышли из кафе на улицу.

– Я никуда не уйду, пока вы мне не поможете, – заявила Анна.

Губы старушки расплылись в тонкой кривой улыбке.

– ЛАДНО. – Она театрально вскинула руки вверх. – Три вопроса. У тебя есть право задать три вопроса и получить три правдивых ответа, ибо правда – это золото в наступающие дни темноты. Скоро все станет ложью.

И хотя вопросов у Анны было далеко не три, а сотни, если не тысячи, девочка решила не упускать своего шанса выяснить хоть что-то.

– В чем состоит мое проклятие? – спросила она.

– Если я скажу, избежать тебе его не удастся. Вместо этого я загадаю тебе загадку. – Старушка прочистила горло. – Правда скрыта на листе. Зеркало прячется внутри зеркала. Зеркало – это ключ.

Анна мысленно повторила загадку Яги. В ней было не больше смысла, чем во всех остальных ее словах.

– Как мне его остановить? – спросила девочка.

– Требуется лишь одно мгновение, чтобы наложить проклятие, и понадобится вся жизнь, чтобы его прожить, – скорее всего, довольно короткая. Только две вещи в целом мире могут снять проклятие. Магия того, кто его наложил, и более мощное заклинание. К сожалению, мало что может сравниться по силе с проклятием.

– Разве моя мама умерла из-за проклятия?

– О да, да, и ты умрешь по той же причине. Играя с любовью, ты играешь со смертью. – Яга захохотала, и ее открытый рот показался Анне бездонным.

Девочку охватил страх, от которого она не могла убежать, – как можно убежать неизвестно от чего?

– При чем тут любовь? – спросила она.

– О, все проклятия начинаются с любви.

Анна подумала о ненависти тети ко всему, что связано с любовью, о ее предупреждениях и внезапном интересе к Питеру… Неужели их семейное проклятие началось с любви?

Яга подошла к девочке и прошептала ей на ухо:

– Все, что тебе нужно, у тебя уже есть. А теперь оставь старуху в покое.

Анна заметила в витрине магазина у себя за спиной отражение Эффи с Аттисом – он душил девушку точно так же, как отец душил мать Анны.

Девочка резко обернулась, больше всего на свете желая лишь одного – чтобы кошмарное видение исчезло.

– В чем дело? – спросил ее Аттис.

– Все в порядке.

Анна повернулась к Яге, но старушка была уже далеко – она спешила вниз по улице, толкая тележку перед собой, а люди разбегались, чтобы дать ей пройти.

На обратном пути между ребятами повисло ошеломленное молчание. Разум Анны все еще тонул в темном омуте глаз странной старушки.