ИГЛЫ — ИГРЫ

Антон Сергеевич опорожнил фужер стекла муранского до краёв наполненный, «Смирновской». Размашисто перекрестился на божницу, отгоняя от себя видение иссиня — багрового перекошенного смертной судорогой лица несчастного Ерофеева. Нежданно выплывшее перед ним из небытия. Лицо, вдруг принялось летать по комнате, хлеща Яблокова по глазам окровавленным адъютантским аксельбантом, росшим кажется из невидимой головы. Когда же покойный судейский натешился в волю и исчез так же внезапно, как и появился. Антон Сергеевич вновь погрузился в свои не весёлые думы.

«…А идея, знаете ли вы, совсем даже не плоха…». — Вновь вкрадчиво сообщил окаянный Голос. «Одно не большое усилие, Mein Lieblings kleiner Junge** И… Рулетенбург. Шикарные женщины, и ещё чёрте что, у твоих ног… Свобода, одним словом. Надобно только…».

«Что только»?! — Взвился Антон Сергеевич и холодный пот прошиб его, ибо он понял, что вожделенная им независимость, вот она… Лежит совсем рядом, руку протяни. Стоит лиши убрать тётку с дороги! Убить — то есть совершить поступок противный душе человеческой».

«Душа что»? — Продолжал наставлять Голос. — «Душа она, как птица в горсти. Сдавил её и поворачивай, как хочешь».

«Ну, да»!? — Изумился Антон Сергеевич, прикладываясь к фужеру. — Так ведь грех — это убить живого человека. Как можно? И потом — Совесть…».

«Грех не в мех». — Витийствовал Голос. — «Не грешить, только Бога смешить… И потом, что-то ты не слишком про совесть вспоминал, когда у Павлуши Сухомлинова с месяц тому, портмоне в „Астерии“ слямзил»?

«Ну, вот ещё! Нашёл про что вспоминать!» — Антон Сергеевич с досады на себя чуть водку не пролил, так, руки затряслись. — То случай выпал, его по тем обстоятельствам никак упустить было невозможно. И потом, у этого лоботряса Павлика, бюваров подобных, набитых кредитными билетами, как у дурака махорки. Всё ж таки, племянник военного министра, это вам не фунт изюма. Для него десять «Катенек» *** туда, десять сюда — пыль. Никто ничего и не заподозрил, решили потерял где-то, потому как накануне пьян был до изумления.

«Так и это есть случай Herr offizielle****». — Сообщил Голос. — «При том, отличный, и право слово, глупо будет им не воспользоваться. Как говориться — следите за руками: Берём некоторое количество ртути в аптеке Цылермана и кидаем Поллинарии Викентьевне под кровать… Через месяц — другой, всё. Приходи кума любоваться…»

«Конечно»! — Возмутился уже изрядно захмелевший Антон Сергеевич — «А в следственной части идиоты сидят…? Чуть что не так пойдёт, малейший заусенец… вцепятся клещом не отдерёшь, разве что с мясом…»

«С чего вдруг»? — Не унимался въедливый Голос

«А с того!» — Всё больше распалялся на своё бестолковое Альтер Эго Яблоков — «Тётка моя, огромными деньгами ворочает. К самой Kaiserin — Mutter***** вхожа, искать станут всерьёз. Это значит перевернут всё вверх дном, и как пить дать дознаются и про ртуть, и про аптеку. Тогда всё. Пиши пропало. Упекут соколика в каторгу, как есть упекут…

К тому же убирают у тётки в опочивальне по нескольку раз на дню. Очень Поллинария Викентьевана чистоту уважает, выметут «подклад» с божией помощью и вся недолга. Нет, тут надобно, что-то иное придумать. Простое, дерзостное, но с искрой, чтобы после всего в меня даже пальцем указать не смели, не то что камень бросить…

«Тогда на эту затею нужно ещё водки». — Не унимался Голос. — «А ты, как видно уже и двигаться не в силах, и языком шевелишь не внятно, мычишь только, и клювом щёлкаешь, как дятел… Так что лучше усни Антоша, и пусть тебе присниться сны от лукавого.

Сны, в которых ты уже будешь не ты, а лишь отдалённо похож на себя, скачущего по цветущей прерии на белой кобыле. Чей бег устремлён параллельно щербатому полотну, первой в Севера — Американских Штатах железной дороге. В погоне за чадящей трубой ускользающего паровоза ты обязательно встретишь своё будущее. Ты уже настигаешь его. И оно не минуемо явиться тебе, в образе пятерых суровых мужчин, до бровей, накаченных дерьмовым виски. Мужчины сидят в почтовом вагоне не тюках с грузом и напряжённо ждут, сжимая в мускулистых руках заряженные ружья. Они ожидают тебя, чтобы подарить тебе, твою смерть….

*Севрюжий Комитет — Средне-Волжское Императорское Рыба — Надзорное Общество.

** Mein Lieblings kleiner Junge — Мой любимый маленький мальчик (нем.)

*** «Катенька» — Купюра в сто рублей ассигнациями с изображением портрета Российской императрицы Екатерины II Великой.

**** Herr offizielle — Господин чиновник (нем.)

***** Kaiserin — Mutter — Императрица — Мать (нем.)

Севастополь. 09.12 — 14.12.2016

ИГЛЫ — ИГРЫ — II

КАРТИНКИ С ВЫСТАВКИ — III

I

Не говори мне, что я делать должен,

Коль скоро сел, как муха на стакан.

Давным-давно, столь гулко и тревожно,

Не буйствовал водопроводный кран.

Средь пыльных книг и мебели вчерашней,

Заполненной фарфором и стеклом.

Подобно узнику, оставленному в башне,

Я одинок и переломлен сном. Мне видятся,

Совсем иные дали. В них, журавли, форсируя,

Крылом, прочерчивают в воздухе спирали,

Чтоб было легче отыскать свой дом и сад,