Иголка в стоге сена

— Охранную грамоту? — удивленно поднял вверх рассеченную бровь Газда, — Возможно ли такое?

— Еще не знаю, но попробовать стоит, — поморщил лоб Дмитрий, — что до меня, то я не вижу другого способа без боя вывести вас в Московию.

— И Воевода разрешит нам, беспрепятственно покинуть подвластные ему земли? — еще больше изумился казак. — прости, боярин, но что-то с трудом, верится…

— Да, убедить его будет нелегко но я постараюсь… Я расскажу Воеводе, как вы обогрели нас с княжной, как поделились своим харчем, помогли дойти, до Самбора. Княжна подтвердит правдивость, моих слов. Но Воеводе, и этого, может показаться, недостаточно, для выдачи охранной грамоты.

Посему я хочу, предложить вам, вот что: на землях Унии действует закон, о покровительстве, коий Воевода, не смеет, нарушить. Я, как посланник Великого Московского Князя, смогу вас забрать с собой, если вы принесете присягу, Москве, и станете, моими дворянами…

— Это еще зачем? — недоверчиво фыркнул Чуприна, соскабливая ногтем с усов запекшуюся кровь. — Мы, казаки, — люди вольные и никогда никому не присягали!

— Чуприна дело говорит! — поддержал товарища суровый, немногословный Тур. — Дворянин — тот же холоп, только саблей опоясанный. Пока мы на землях Унии, у тебя нет над нами власти, а придем в Московию — ты сразу же затребуешь, чтобы мы тебе служили. Уж я-то вас, шляхетных, навидался на своем веку, добровольно шею под ярмо не подставлю!

— Не хотите — не надо, — пожал плечами Дмитрий, — я вам предлагаю помощь, а вы ее сами отвергаете! Как только мы перейдем границу Унии, я сам освобожу вас от присяги.

— Ой ли, не обманешь, боярин? — насмешливо осклабился старый казак. — Нам посланцы вашего Князя много чего обещали: и помощь в войне с Короной, и многое другое, а что вышло!..

— Если вы мне не верите, почему тогда просите о помощи? — горько усмехнулся Бутурлин.

— А я тебя о помощи не прошу, — хмуро воззрился на него, Тур, — хрен редьки не слаще, москаль ляха не лучше. Не знаю, чем ты пришелся по сердцу моему брату Газде, а у меня к тебе веры нет!

— Тогда и говорить не о чем, — Дмитрий встал с кипы хвороста и протянул Эвелине руку, чтобы помочь ей подняться, — мы с княжной уходим. Благослови вас Бог!

— Да погоди ты! — досадливо махнул рукой Газда. — Разве я сказал, что отказываю вам с панянкой в помощи? Только вот служба кому-либо — для нас поприще новое, неизведанное. Дай мне перемолвиться с братьями, убедить их в том, что ты дело говоришь…

Он отошел с побратимами вглубь пещеры, где они вновь принялись спорить на своем певучем языке, подобном звучанием польской и русской речи, но, в то же время, не схожем ни с той, ни с другой.

— Говорю вам, московит прав! — с жаром говорил Газда. — После убийства литовского Князя перейти кордон с Московией будет вдвое труднее, и если нас поймают на меже без охранной грамоты, всем нам грозит плаха!

А примем дворянство — сразу же окажемся под защитой Москвы, ведь сей боярин — слуга Князя Ивана! Он и его люди неприкосновенны для польской стражи! Подумайте, братья, будет ли у нас другая возможность уйти от петли и секиры?

— Так-то оно так, — хмуро отвечал седой Тур, — да только гляди не прогадай, Газда. Помнишь Подкову? Поверил он посланнику Московского Князя, и чем все кончилось? Предал его москаль козлобородый, сбежал в лихую годину, все свои клятвы нарушив… Ты нынче другому слуге Москвы веришь, а как он поступит с тобой, когда до Самбора дойдете, — не ведаешь. Не отступится ли от тебя, не выдаст жолнежам?

— Как пить дать, выдаст, брат! — горячо зашептал, кидая в сторону Бутурлина гневные взоры, Чуприна. — Не поверит ему Воевода польский, он, чтобы угодить ляху, отдаст тебя в лапы Самборской стражи!

— Ну, это у него вряд ли получится, — усмехнулся Газда, — я с ним на опушке, у края леса расстанусь. Даже если захочет он отдать меня жолнежам, отдавать будет некого. А в Самбор я не сунусь ни с ним, ни без него!

— А если он тебя по башке звезданет и бессознательного веревками опутает? — не сдавался Чуприна. — Видал, какой он прыткий? Двинул меня по носу — я и охнуть не успел!

— Пусть попробует, — пожал плечами Газда, — рубака он добрый, чего греха таить. Да и я не промах, всегда наготове! Только чую я, братья, нет в нем коварства. Среди москалей, как и среди казаков, разные люди водятся. Похоже, он без червоточины…

— Значит, решил все-таки прогуляться до Самбора? — грустно вздохнул старый Тур. — Что ж, Бог в помощь, только будь осторожен.

— Буду, — кивнул Газда, — и вот еще что. Я решил в дворяне московские податься на время. Вы со мной или как?

— На время, говоришь? — задумчиво покрутил Тур седой ус. — Что ж, московит, если нужно для дела, можешь называть нас своими дворянами…

— Так не пойдет, — покачал русой головой Бутурлин, — если уж идете в дворяне, придется принести присягу, как положено по обычаю.

— Скажи, а зачем тебе наша присяга, если по приходу в Московию ты собираешься дать нам свободу? — недоверчиво прищурился старый казак.