Игольное ушко

Мужчины последовали за ней. Фабер уже не ощущал ни слабости, ни головокружения. Он даже придержал дверь гостиной, чтобы туда мог вкатиться в своем кресле Дэвид, сразу расположившийся поближе к камину. Люси предложила Фаберу бренди, но он отказался. Тогда она налила по бокалу себе и мужу.

Фабер откинулся в кресле и позволил себе присмотреться к хозяевам. Люси была поразительно красивой женщиной: овальной формы лицо, широко посаженные глаза совершенно необычного кошачье-янтарного цвета и пышная грива темных, с рыжинкой волос. Под мужским рыбацким свитером и мешковатыми брюками невозможно оказалось скрыть точеные формы ее фигуры. В шелковых чулках и вечернем платье она выглядела бы потрясающе. Дэвид тоже был хорош собой – почти красавчик, хотя лицо несколько портила густая темная борода. Его волосы отливали почти совершенной чернотой, а кожей он напоминал уроженца Средиземноморья. И если его ноги когда-то находились в гармоничной пропорции к рукам, то и рост он имел немалый. Как догадывался Фабер, эти руки отличала изрядная физическая сила, наработанная годами необходимости приводить в движение колеса инвалидного кресла.

Весьма привлекательная пара, но в их отношениях была заметна и некоторая необъяснимая на первый взгляд червоточина. Фабер никак не мог считать себя экспертом в семейных делах, но, обученный технике ведения допросов, умел подмечать то, о чем не говорилось вслух, – язык мелких движений и жестов, выдававших в людях страх, уверенность, скрытность или склонность ко лжи. Люси и Дэвид редко смотрели друг на друга и избегали прикосновений. Разговаривали больше с гостем, чем между собой. При этом они словно кружили друг перед другом, как два индюка, каждому из которых всегда хотелось иметь перед собой несколько футов свободного пространства. Напряжение между ними ощущалось почти физически. Их даже можно было сравнить с такой невероятной парой, как Черчилль и Сталин, которые волею судеб вынуждены были сражаться вместе, загнав глубоко внутрь природную неприязнь друг к другу. Фабер гадал, что послужило причиной такой отчужденности. Под крышей этого уютного дома с яркими стенами и коврами, креслами с обивкой в цветочек и акварелями в рамках кипели нешуточные страсти. Жить только в обществе ребенка и старика, да еще при таких отношениях с мужем… Это напомнило Фаберу пьесу, которую он видел в лондонском театре. Ее автор – американец по имени Теннесси… как его там?

Сделав последний глоток, Дэвид неожиданно сказал:

– Мне пора ложиться. Что-то спина опять разболелась.

Фабер поднялся.

– Прошу прощения, если вам пришлось задержаться из-за меня.

Дэвид жестом показал ему, чтобы он снова сел.

– Вовсе нет. Просто сами вы проспали целый день и едва ли захотите так скоро лечь в кровать снова. К тому же, я уверен, Люси охотно с вами поболтает. Проблема в том, что я скверно обращаюсь с собственной спиной – ведь природа назначила спине делить нагрузку с ногами, понимаете?

– В таком случае тебе будет лучше принять сегодня на ночь две таблетки, – сказала Люси, сняв с полки пузырек, вытряхнув из него две пилюли и подав их мужу.

Тот проглотил не запивая.

– Спокойной вам ночи. – И он выкатился из комнаты.

– Спокойной ночи, Дэвид.

– Спокойной ночи, мистер Роуз.

Несколько мгновений спустя Фабер услышал, как Дэвид втягивает себя вверх по лестнице, и ему стало любопытно, как это у него получается.

Люси заговорила громко, словно хотела заглушить эти звуки:

– Где вы живете, мистер Бейкер?

– Пожалуйста, зовите меня просто Генри. А живу я в Лондоне.

– Я не была в Лондоне уже много лет. От него, наверное, мало что уцелело.

– Город изменился, конечно, но не настолько сильно, как вы можете предполагать. Когда вы приезжали туда в последний раз?

– В сороковом. – Она налила себе еще бренди. – А с тех пор как мы переселились сюда, я выбиралась с острова всего однажды, да и то по случаю родов. Но в эти дни вообще мало кто путешествует, ведь так?

– Что вас заставило переехать сюда?

– Гм-м. – Она села и сделала глоток из бокала, глядя на огонь.

– Возможно, я лезу не в свое…

– Нет, не волнуйтесь. Дело в том, что в день нашей свадьбы мы попали в автокатастрофу. И Дэвид лишился ног. А ведь он уже закончил обучение и стал летчиком-истребителем… Думаю, нам обоим тогда хотелось куда-нибудь сбежать от всего. Теперь мне это кажется ошибкой, но в то время переезд в такое место представлялся отличной идеей.

– По-моему, тут и у вполне здорового мужчины начал бы портиться характер.

Она бросила на него пристальный взгляд.

– А вы наблюдательны.

– Но это же очевидно, – тихо произнес он, – как и то, что вы несчастливы.

Она чуть заметно вздрогнула.

– Вы слишком наблюдательны.

– Но это просто бросается в глаза. Зачем вы продолжаете жить с ним, если супружество не складывается?

– Даже не знаю, как ответить на это постороннему человеку. – И как отругать себя за откровенность с чужаком. – Вам нужны общепринятые клише? Рассказать, каким он был прежде… О священных узах брака… О том, что у нас сын… Что идет война… Возможно, есть и другой ответ, но у меня не хватает слов, чтобы сформулировать его.