Игра

Но это так. Шнурок перепилил путы. Левое запястье свободно, и он ловит падающую ногу до того, как она сломает ему шею или задушит. Он протягивает руку, срывает скотч со рта и безумно хохочет. Следующий его порыв — позвать на помощь, но Крейг прикусывает язык. Если они услышат его первыми, он только выдаст себя. Правое запястье освободить легче, зажав шнурок левой рукой и зубами, а освободить оставшуюся лодыжку двумя руками — дело нескольких секунд. Он слезает со стула и тащится туда, где по его расчетам должна быть дверь. По пути больно ударяется локтем о что-то деревянное, цилиндрическое, и захватив это с собой, нащупывает выход.

Стоя на коленях, ждет у двери. Ждать приходится недолго. Раздаются шаги и щелчок навесного замка.

Крейг не задерживается, чтобы посмотреть, кто из похитителей вытянул короткую соломинку. Он не собирается спрашивать, за что. Дверь открывается, свет фонаря падает на пустой стул, и Крейг изо всех оставшихся сил замахивается Louisville Slugger. Этого оказывается достаточно, чтобы парень упал, а Крейг замахивается снова и снова, нанося сокрушительные удары битой.

Затем он карабкается вверх, ступенька за ступенькой, волоча за собой раздробленную ногу, двигаясь с грацией угря на суше.

Когда — спустя пять минут? десять? — добирается до первого этажа, слышит завывание сирен в отдалении, шипение вентиляции и звуки ночного города.

Крейг Уилсон это сделал. Он свободен.

Сейчас вторник, чуть больше часа ночи, и Бретт где-то над Атлантикой, на пути в Англию.

42 Третий игрок

— Пожалуйста! — молит Сара Линду. — У меня не хватит на это сил, я не смогу.

Другие уже бегут, и Линда перескакивает через ограждение.

— Ты сможешь, — твердит она, — сможешь это сделать. Ты должна.

— Может, ты просто возьмешь мой телефон с собой? Пожалуйста? Ты можешь положить его в карман, и GPS будет думать, что он двигается, а потом я просто тебя догоню. Мне не пришлось бы…

— Прости. Я не могу. Ты сама сможешь. Это всего одна миля.

Линда еще раз виновато смотрит на нее и тоже убегает, оставляя Сару одну на обочине.

— Всего одна миля, — говорит она себе. — Всего одна миля ради Ханны. Всего одна.

Она сует телефон с еще одними раздражающими тикающими часами в карман и вздыхает. Высота ограждения всего по пояс, но ей приходится цепляться за ледяной металл, чтобы не упасть, пока она перекидывает одну ногу, осторожно седлая его, а затем другую.

— Всего одна, — твердит она. — Одна миля.

Встав на ноги, она проверяет поверхность дороги. Та хрустит, и это хоть небольшая, но милость, потому что снег повалил сильнее, температура быстро падает, и, начав бежать, Сара радуется скрипу соли под ногами. Попадаются скользкие участки, но она думает, что справится. В темноте ей удается разглядеть других участников забега. Уже так далеко. Когда она последний раз бегала? Бегала по-настоящему? Даже не вспомнить, но определенно была на много лет моложе и на несколько килограммов легче.

Она мысленно повторяет последние слова Линды как мантру, песню с заезженной пластинки:

Всего одна миля, это всего одна миля. Всего одна, это…

Это немного помогает избавиться от картинок, стоящих перед глазами: бейсбольные биты и крошечные ручки и ножки Ханны… но не до конца.

Всего одна. Это всего одна миля.

Падающие с неба льдинки залепляют ей глаза, и Сара постоянно моргает, пока двигается. В кармане пальто позвякивают монеты.

Она недалеко ушла — метров пятнадцать или около того, когда дорога вокруг нее посветлела. Она уже запыхалась, а колени и бедра завели свою жалкую песню. Поэтому она не сразу замечает изменения в окружающей обстановке, пока бесформенные хлопья снега не принимают более четкие очертания. Затем она слышит сигнал. Споткнувшись, Сара отскакивает влево на обочину, машина, визжа тормозами, проносится мимо, тормозные огни горят паническим красным, колеса с шумом вращаются по мокрой дороге. В нее летят острые куски гравия и мокрый снег, смешанный с грязью, заставляя ахнуть от боли и неожиданности. Впереди она видит других бегунов, которые при приближении машины, толкаясь друг с другом, в спешке покидают полосу движения, отскакивая к левому отбойнику. Ее радует, что это хоть немного их замедлит. При мысли о том, что останется здесь одна, она приходит в ужас. Сара молится, чтобы машина остановилась и предложила подвезти ее, наполовину надеясь, что это полицейская машина — как воля Божья, а не мошенничество, но та уже набирает скорость и, продолжая сигналить, скрывается вдали.

Вот дерьмо!

Она прижимает обе руки к груди, заставляя свое испуганное сердце вернуться к нормальному ритму, и снова бежит. Всего через несколько мгновений справа от нее проносится еще одна машина, и еще одна. Каждая, выскакивая из-за пелены все усиливающегося снегопада, посылает в правую сторону ее лица град острых камней.

— Я не могу этого сделать! — кричит она, замедляясь и вытирая с глаз едкую дорожную соль. — Черт возьми, я не могу этого сделать!