Игра

– Подождите, – говорит американец. – Пока мы ни в чем не можем быть уверены. Нет никаких доказательств. – Он бросает виноватый взгляд в сторону Сары. – Извини, но это и тебя касается.

Она широко распахивает глаза.

– Зачем мне выдумывать такое?

– Я не говорю, что ты это выдумала. – Он поднимает раскрытые ладони в обезоруживающем жесте. – Может, этот парень потерял кого-то, а может нет, но мы не можем высказывать расистские предположения, основываясь на каком-то фильме с Лиамом гребаным Нисоном. Если мы хотим продвинуться дальше, нам стоит выказать немного больше доверия и выяснить, как мы сюда попали.

Сара качает головой.

– Я не могу ему доверять. Так же, как не доверяю и тебе. Это сделал мужчина. Это всегда мужчина, и я не буду доверять никому из вас, пока моя девочка не… – Она не договаривает, кажется, снова собираясь разрыдаться, только ее воспаленные, налитые кровью глаза уже не в силах выдавить слезы.

– С другой стороны, – медленно произносит американка, указывая большим пальцем на мужчину рядом с ней, – я не могу ни за кого поручиться, но если твою девочку похитили сегодня, значит, это не мог быть он. Как мы уже говорили, мы летели из Нью-Йорка на одном самолете. По крайней мере, это я точно знаю. Я видела его на пересадке.

– Спасибо, – кивает мужчина.

– Я должна указывать на очевидное, серьезно? – вмешивается Линда. – Мы говорим о пяти похищениях по всему земному шару. Неважно, видела ты его в Нью-Йорке или нет, это дело рук не одного человека. Это нечто большее, какая-то организация.

Серьезность такого очевидного заявления задевает за живое, и ощутимое напряжение в комнате вновь превращается в давящий, безотчетный страх.

Американец опускается в кресло и смотрит на остальных.

– Почему бы вам не присесть? Из-за вас я на взводе.

– Не хочется мне сидеть, – бормочет Сара, но как только садятся остальные, машинально уступает. Даже француз присаживается в кресло, что, наверное, кстати, потому что он выглядит все бледнее и слабее.

Для Линды сейчас все эти четверо собравшихся за столом в уютной комнате так похожи на множество обессиленных свидетелей! И она задается вопросом, что за истории они расскажут.

– Хорошо, слушайте, – решается американец. – Давайте я начну. Меня зовут Бретт П…

– Подожди, – перебивает его девушка, сидящая рядом. – Думаешь, это хорошая идея раскрывать свои имена здесь?

– Почему нет? Я уже назвал его тебе, а этих людей я знаю так же хорошо, как и тебя, согласись? К тому же тот, кто это делает, должно быть, знает обо мне намного больше, чем просто мое имя. Мне скрывать нечего. – Он снимает очки и медленно и методично протирает линзы рукавом пальто. – Меня зовут Бретт Палмер, мне тридцать девять лет. Я родился и вырос в Нью-Йорке. Если не верите, можете найти меня в соцсетях, только там особо не на что смотреть. Я самый обычный чувак. Я не знаменитость. Определенно не олигарх. Насколько мне известно, я не бешу людей сильнее, чем кто-либо другой. Я никогда не заводил интрижек и не нарушал закон. Я бы не стал специально кому-то вредить. Наверное, я пытаюсь сказать, что…

– …ты невиновен? – заканчивает за него Линда.

– Нет. Нет, скорее другое. – Он водружает очки обратно. – Я пытаюсь сказать, что во мне нет ничего исключительного. В этой комнате я не знаю никого. Мне незнакомо это здание. У меня нет никакой связи с этой страной. Другими словами, я не могу провести никакой параллели со всем этим. И судя по выражению лиц всех присутствующих, полагаю, что я такой не один. Что касается первого впечатления, то кажется, что единственная черта, объединяющая нас всех, – то, что у нас нет абсолютно ничего общего. Конечно, я могу ошибаться, и если это так, прошу, скажите, потому что только что мне пришлось прилететь с другого конца света, чтобы получить хоть какие-то ответы, а прямо сейчас мне не кажется, что я приблизился к тому, чтобы понять, что происходит.

К немалому удивлению Линды, следующим, кто заговорил, оказалась Сара:

– Я Сара, и я не вижу в этом никакого смысла. Я не узнаю вас, люди. Я не знаю, почему это случилось, но я не заслуживаю такого. Никто этого не заслуживает. Это извращение. Это зло.

В комнате воцаряется молчаливое согласие. Огонь погас, превратившись в тлеющие угли. Не задумываясь о том, что они могут лежать здесь лишь для декорации, Линда дотягивается до поленьев из ближайшей стопки и добавляет парочку. Они начинают тлеть.

– Линда, – говорит она, и больше ничего. Дерево нагревается и вспыхивает оранжевым пламенем.

– Я Мэгги. Моего сына похитили почти два дня назад. С тех пор я не говорила с ним. Я даже не знаю, жив ли он еще… – Она делает глубокий вдох и помахивает одной рукой перед глазами, как будто они накрашены тушью, но это не так. – Ему восемь лет, и сейчас он за полмира, в Миннесоте, бог знает где. Мне прислали единственную фотографию, и больше ничего, кроме этих дурацких гребаных сообщений.

– Два дня, – шепчет Сара, пряча лицо в ладони. – О боже.

– Кто-нибудь смог ответить? – спрашивает Мэгги. – У кого-нибудь получилось, допустим, поговорить с этими людьми?