Игра без правил

Котенев примял в пепельнице сигарету и поглядел на часы — задумался, засиделся, а времени уже половина седьмого, и что-то нет желания ехать к Татьяне в таком настроении. Хорошо, когда все хорошо, а так не будет желанного праздника в душе, только испортишь вечер и ей и себе.

Спустившись вниз, он привычно кивнул вахтеру и минутку постоял на широком крыльце — домой не хотелось. Но потом, пересилив себя, решительно направился к машине, отпер дверцу и сел за руль…

Ужинали, как всегда, на кухне. Тихо бормотал телевизор, мелькали на экране картинки далекой, чужой жизни, в которой царят апартеид и безработица. Помешивая ложечкой в чашке, Михаил Павлович лениво следил глазами за кадрами телехроники и скептически усмехался: сахарок-то давно по талончикам, а по телевидению об этом ни гугу, хотя не раз до того клятвенно заверяли, что все есть и каждому хватит.

Лида убрала посуду, села напротив, откинув волосы со лба, подвинула ближе к мужу вазочку с вареньем.

Опустив глаза, Котенев увидел, как беспокойно шевелятся пальцы жены, словно она вяжет невидимые мелкие петли замысловатого узора.

«Сейчас начнется, — отстраненно подумал он. — Опять заладит свое». Но, как ни странно, эта мысль не обеспокоила, а прошла краем, словно не задевающие душу телекартинки.

— Виталик письмо прислал, — привычно вздохнула Лида.

— Что? — сделав непонимающее лицо, повернулся к ней Михаил Павлович, все еще лелея в душе надежду, что разговора не будет, что она ограничится только упоминанием о письме и не станет дальше развивать неприятную тему.

— Я говорю, Виталик прислал письмо, — с упрямым вызовом повторила Лида, и Котенев понял, что его надеждам не суждено сбыться.

— А-а-а… Письмо. — Он вкусно отхлебнул из чашки и, поставив ее на блюдечко, сдержанно зевнул, всем своим видом показывая: сегодня нет намерения обсуждать набившие оскомину проблемы. — Ну, и что пишет твой братец?

— Михаил, неужели ты не можешь ему помочь? — Губы у Лиды задрожали. — Я столько раз тебя просила, умоляла…

— Еще только не хватало. — Котенев сердито отодвинул чашку. — Перестань! Перестань реветь, я кому говорю?!

Она достала из кармана фартука маленький платочек и приложила его к глазам. Посидев немного за столом, Михаил Павлович встал и начал мерить шагами кухню, заложив руки за спину.

— Я всегда ему твердил, весь язык обтрепал, что надобно быть порядочным человеком, — остановившись за спиной жены и глядя в ее затылок, сказал он. Среди прядок на затылке Лиды появились тонкие седые волоски, и их какая-то домашняя незащищенность заставила Котенева отвести глаза в сторону.

Сунув руки в карманы домашней куртки, он уставился за окно — судя по всему, неприятного разговора не удастся избежать, а спать ложиться еще рано. Если бы Лида только знала, как ему надоел ее братец, какие фортели он откалывает, сидя за колючей проволокой и передавая приветы с непотребными мужичками.

— Ты прекрасно знаешь, что он не виноват, — снова всхлипнула Лида.

— Ну, милая моя… — Котенев нервно хрустнул пальцами. — Есть, в конце концов, всему предел. Торговать из-под полы валютой, когда это строго запрещено законом? Практически украсть и потом перепродавать такому же жулику и преступнику, только несколько другой породы?

— Миша, как ты можешь?!

— Ну, я Миша, я. — Обойдя вокруг стола Котенев поглядел в лицо жены злыми глазами. Пусть это будет последняя капля! Может быть, потом станет легче напрочь разорвать все наболевшее и еще тянущее его сюда. — Ну, я Миша, и что? Твой братец опозорил всю семью. Надеюсь, ты хоть это понимаешь? У меня близкий родственник сидит в тюрьме! У меня! Ты вообще соображаешь что-нибудь или нет? Только и можешь доставать меня своими просьбами, трепать нервы, бесконечно заводить одни и те же разговоры…

— Ну, Миша! — Она умоляюще прижала руки к груди.

— Нет, ты понимаешь? — не унимался Котенев, опершись кулаками о крышку стола. — Я должен трепать свое честное имя, ставить его рядом с именем преступника, чтобы все узнали, что творится в нашей семье? Ты хочешь, чтобы за моей спиной шептались и тыкали пальцем: вон пошел родственник преступника?

— Не смей так говорить о моем брате, — вскинула голову Лида. — Он не преступник.

— Да? А кто же? — издевательски переспросил Михаил Павлович.

— Он несчастный человек.

— Вот как? Бедненький, несчастненький. Ничего себе!

Михаил Павлович хотел разразиться новой обличительной тирадой, а потом уйти в спальню, давая понять, что разговор закончен и нет смысла начинать его вновь, но раздался мелодичный сигнал дверного звонка.

— Кого там черти несут? — зло бросил Котенев, выходя в прихожую.

Лида вытерла ладонью слезы на щеках и, встав, открыла настенный шкафчик. Достав бутылочку валокордина и рюмку, напряженно шевеля губами, начала отсчитывать капли…

В прихожей гулко хлопнула входная дверь, и вскоре на кухню вошел взбешенный Михаил Павлович.