Игра без правил. Как я была секретным агентом и как меня предал Белый дом

В сложившейся ситуации обвиняемому мог помочь разве что Перри Мейсон.[53] В тот же день адвокат Уэллс заявил. что ни его клиент, ни вице-президент не будут давать показания. В результате выступления свидетелей защиты, занявшие всего пару дней, на этом завершились. По-видимому, адвокаты пришли к выводу, что подвергать Либби и Чейни жесточайшему перекрестному допросу, который непременно устроили бы им Фицджеральд и его помощники, — слишком большой риск. Такого решения никто не ожидал, и прокурор даже упрекнул защиту в непоследовательности и изворотливости. На самом деле очень многие (и мы в том числе) ждали показаний Чейни и надеялись, что Фицджеральду удастся вытянуть из него информацию об истинной роли вице-президента в этом деле.

Накануне окончания прений Виктория Тенсинг, сотрудник Министерства юстиции при Рейгане, написала довольно абсурдную статью под названием «Разбирательство по ошибке»,[54] которая была опубликована в «Вашингтон пост». В качестве одного из составителей Закона о защите персональных данных сотрудников разведки миссис Тенсинг то и дело выступала в различных телепередачах как главный эксперт по вопросам, связанным с утечкой информации. (Разумеется, в материале «Вашингтон пост» не говорилось о давних дружеских отношениях, связывавших Тенсинг и ее мужа и партнера по юридической фирме Джо Ди Генова с Робертом Новаком.) В статье, которая иллюстрировалась фотографиями Фицджеральда и Джо в профиль и анфас, как для уголовного дела, Виктория Тенсинг обвиняла Фицджеральда в том, что он «с момента своего назначения пренебрегал фактом отсутствия основания для проведения уголовного разбирательства». Автор также утверждала, что ЦРУ инициировало стандартную процедуру расследования лишь для того, чтобы оправдать себя и свалить вину на кого-нибудь еще. А Джо якобы «нарочно дезинформировал общественность о причинах своей поездки в Нигер, об обстоятельствах представления отчета по ее результатам в марте 2003 года и о работе жены в ЦРУ лишь для того, чтобы написать об этом книгу, по которой затем можно было бы снять фильм». В довершение всего Виктория Тенсинг заявляла: «Плейм не работала под прикрытием. Она служила в штаб-квартире ЦРУ и не участвовала ни в каких международных операциях в течение пяти лет до появления статьи Новака».

По-видимому, миссис Тенсинг не слишком внимательно следила за ходом дела, иначе она знала бы, что все ее аргументы давным-давно опровергнуты показаниями свидетелей и представленными в суде документами. Насчет отсутствия у меня прикрытия она тоже глубоко заблуждалась. Да и как Виктория вообще могла судить о моем статусе? Ведь она сама никогда не работала в ЦРУ. Все тирады этого горе-эксперта свидетельствовали лишь об одном: о том, насколько сложно наказать того, кто нарушил закон, разгласив имя секретного агента. Сам факт, что я работала в штаб-квартире ЦРУ ХХХХХХХХХХХХХХ до утечки, вовсе не означает, что я (как и все прочие оперативные сотрудники, которые числятся в штате штаб-квартиры) никогда не выезжала на задания за рубеж. В разведывательном ремесле есть свои хитрости: поддельные паспорта, парики, грим и много всего другого, без чего невозможны секретные операции. Известно, что генерал остается генералом, даже когда несет службу не на поле боя, а в Пентагоне. А значит, и оперативный сотрудник сохраняет свой статус вне зависимости от местонахождения.

20 февраля Фицджеральд и его помощник Питер Зайденберг в итоговом выступлении еще раз подробно и убедительно доказали, что Либби умышленно лгал большому жюри и агентам ФБР во время расследования дела об утечке. Прокурор также заявил, что не один Либби должен нести ответственность за совершенное преступление: «Тучи нависли над вице-президентом… Тучи нависли над Белым домом. И эту грозу спровоцировали не мы. Бури не миновать, потому что обвиняемый препятствовал совершению правосудия. Не следует притворяться, будто мы не видим этих туч». Фицджеральд предположил, что вице-президент был, как минимум, заранее осведомлен об утечке информации.

Речь Теодора Уэллса, адвоката Либби, сильно отличалась от спокойного и размеренного выступления прокурора. Защитника захлестывали эмоции, он метался туда-сюда по комнате и то срывался на крик, то переходил на шепот, демонстрируя актерское мастерство, достойное опытного проповедника-баптиста. Как написала блогер Джейн Хэмшер, «Уэллс напоминал бывалого торговца подержанными автомобилями, который всеми силами пытается впарить клиенту развалюху, но при этом сам явно не верит в то, что говорит». В конце речи адвокат воззвал к жалости присяжных: «Помните, что у моего подзащитного есть жена и двое детей. Он хороший человек. Весь этот месяц я старался защищать его. Сейчас я препоручаю его вам. Прошу, будьте милосердны». И тут, к всеобщему удивлению, Уэллс вдруг пустил слезу.