Игра души

– Я видел, что случилось с Эллисон, – произнес Малькольм то ли с грустью, то ли с иронией, однако все определилось, когда он продолжил. – Это и вправду ужасно. Не знаю, почему тебе так не везет с делами. Не хотел бы я оказаться на твоем месте.

Проснувшись не в своей кровати, Миллер все еще чувствовал себя немного сбитым с толку. Ночь поглотила его вместе с горой заявлений, фотографий, снимков с камер наблюдения и сообщений друзей Джины.

– Что у тебя на этот раз? Джина… Пебблз, – прочитал Эштон на одном из листов бумаги на столе. – Удачи с… Девочкой из 2002 года? Боже…

– Оставьте меня в покое. Ладно?

Телефон зазвонил опять, и Бен наконец с раздражением взял трубку.

– Кто это?! – крикнул он, как будто на другом конце его ждал продавец энциклопедий.

– Где тебя черти носят, Бен?

– Лиза?

– Я понимаю, что твоя работа – это очень важно, но как же я? Или наш брак для тебя ничего не значит?

– О чем?..

Лиза на другом конце вспыхнула:

– Я не намерена больше ждать тебя ни секунды. Я напомнила тебе вчера вечером перед твоим уходом. Я еду на кладбище. Пусть наш сын, где бы он ни был, знает, что по крайней мере один из нас думает о нем. Преподобный Карлсон будет служить небольшую мессу в память о Дэниеле. Можешь не приезжать.

Его жена повесила трубку.

Агент Миллер закрыл лицо руками. Он совсем забыл. Бен вскочил на ноги и побежал к двери под дружный смех Малькольма и Эштона, которые обменивались недоумевающими взглядами.

Он ехал так быстро, насколько позволял утренний поток машин. Он пересек Бруклинский мост и выехал на 228-ю улицу, которая проходила через весь район до моста Верразано-Нэрроуз. Бен проехал его, перестраиваясь из полосы в полосу каждые несколько метров, пытаясь обогнать другие машины. Вскоре агент припарковался у входа на кладбище Сент-Питерс в Статен-Айленд, всего в пяти минутах от их дома. Как только он вышел из машины, то набрал Лизу, но она не ответила.

Бен быстро шагал по кладбищу, петляя среди серых надгробий, выглядывавших из газона, словно маленькие прямоугольные башни. Издалека он увидел Лизу. Она неподвижно стояла напротив одного из них с закрытыми глазами. Миллер подошел к ней и тронул за руку, чтобы она знала, что он здесь.

– Преподобный ушел пятнадцать минут назад, – с обидой в голосе произнесла Лиза, не открывая глаз.

– Мне… Мне жаль, Лиза.

– И мне действительно жаль, Бен. Знаешь, а ведь я думала, что он всегда будет связывать нас.

– Я допоздна был в офисе. Все это… Мне нелегко это далось.

– Знаешь, что по-настоящему нелегко, Бен? То, что твоего мужа нет рядом, когда он тебе нужен, потому что он разыскивает непонятно кого вместо того, чтобы обнимать свою жену, которая всю ночь провела в слезах.

– Пожалуйста, давай не перед ним, – почти шепотом попросил Бен, пытаясь остановить то, что вот-вот должно было произойти.

– Перед ним? Боже, Бен. Дэниела здесь нет. Его никогда здесь и не было. Сегодня вот уже тридцать лет. Тридцать лет! Господи. Всего два слова, но как долго они тянулись. Тридцать лет, как он пропал. Я никогда не смирюсь с этим. Понимаешь? И мы никогда не похороним его, потому что никогда не узнаем, что с ним произошло.

Бен молчал, пытаясь взять себя в руки.

– Думаешь, мне легко? Разве я не ушел в отдел розыска, чтобы найти его? Я отказался от всего. От всего, Лиза. Я работал в судебной бухгалтерии, и все было прекрасно. Я мог добиться многого. У меня отлично получалось. Но я бросил все, чтобы найти его. Чтобы никогда не упускать из виду самого главного.

– Ты всегда им оставался, Бен. Простым бухгалтером, который играл в поиски пропавших людей, так и не сумев найти того, кто был нам важен: нашего сына. Когда ты перестал искать его? Сколько ты уже не пытаешься найти новых зацепок?

– Ты несправедлива, Лиза. Реальный мир жесток. Дела приходят одно за другим и… Едва ли остается время на что-то другое.

– Сколько?! – закричала Лиза.

Бен посмотрел на надгробие Дэниела. Только сейчас он заметил, что Лиза поставила на него золоченую рамку с фотографией их семилетнего сына, сделанную в год, когда он пропал.

– С того момента, как мы установили эту плиту. Пятнадцать лет, – признался Бен наконец.