Игра души

– Это безделица. Намного интереснее мастерить игрушки. Вот где можно проявить творчество и воображение. При ремонте тебе нужно заменить отсыревшие доски на новые. Нужно следовать приказам другого. А мне никогда не нравилось, когда мной командуют. Я делаю это лишь потому, что нам нужны деньги, чтобы продолжить жить так, как мы живем. Но в этом нет никакой магии.

Джим кивнул, довольный тем, что ему удалось заставить мистера Роджерса снять свой панцирь, но вдруг он задал ему последний невинный вопрос, который все изменил:

– А у вас есть подвал?

Глава 39

Офис ФБР

25 апреля 2011

Днем ранее

Бен Миллер

Все всегда начинается с простого вопроса: «Кто ты?»

Дебора крепко сжимала руки, но не могла унять дрожь тонких бледных пальчиков. На ней все еще была форма школы Маллоу. Агент вышел из кабинета на время, пока не приедут родители девочки и не дадут согласие на то, что он может взять у нее показания. Было видно, что сложившаяся ситуация угнетала ее, она оглядывала каждый уголок комнаты, повсюду подозревая угрозу. Миллер позаботился о том, чтобы во время допроса присутствовал психолог. Он позвонил специалисту Саре Аткинс, давнему сотруднику ФБР, чтобы Дебора чувствовала себя в комфортной обстановке и могла спокойно говорить о произошедшем. Когда наконец приехали ее родители, пара среднего возраста, очень высокие и светловолосые, – они были родом из Финляндии, но обосновались в Куинсе, – агент попытался успокоить их перед тем, как они увидят дочь:

– Мистер и миссис Корхонен? Родители Деборы, я полагаю. Я агент Бенджамин Миллер. Мне жаль, что нам пришлось сообщить вам о подобном происшествии, но это… – Он задумался, чтобы подобрать прилагательное, которое не слишком испугает их. – Серьезно.

Отец Деборы повернулся к жене, которая с тревогой кивала головой, пока говорил Миллер.

– В чем обвиняется моя дочь? Почему ее задержали? – спросила она с растерянным видом.

– Видите ли, она не… Она не задержана. Она не совершила никакого преступления.

– А что тогда? – возмутился отец, повышая голос.

Рост мужчины и выражение злости на его лице заставили Бена понять, что он с самого начала должен был им все объяснить.

– Мы привезли сюда Дебору, чтобы взять у нее показания, так как считаем, что она стала жертвой непрерывного сексуального насилия со стороны одного из сотрудников «Института Маллоу».

– Сексуального насилия? – воскликнули оба родителя, удивленно переглянувшись. – Этого… Этого не может быть. Наша дочь… Она нам ничего не рассказывала…

Они отказывались в это верить.

Они не ожидали ничего подобного. На самом деле ни один родитель такого не ждет. Однажды мама и папа замечают, что их сын или дочь пропускает обед, на следующий день не хочет выходить из комнаты, а на другой они начинают думать, что это переходный возраст… Молчание становится длиннее, разговоры сводятся к односложным ответам. Родители уже не знают, чем интересуется их ребенок, перестают понимать его самого. Какое-то время они блуждают в мыслях о том, что это тот период, о котором говорят другие родители, период, когда дети не хотят их видеть и каждое слово воспринимают как оскорбление собственной зрелости. Родители молятся, чтобы все это поскорее закончилось и их малыш выбрался из тоннеля подросткового возраста с теми ценностями, которые они старались воспитать в нем. Но вдруг сигналы, которые они принимали за следствия пубертата, превращаются в бомбу, и она взрывается прямо у них перед носом. Имя этой бомбы буллинг, домогательство, или не дай бог, неизгладимая травма.

– Доктор Аткинс будет с нами, пока мы зададим Деборе несколько вопросов. Как только мы получим хоть малейшее подтверждение наших предположений, отдадим приказ о задержании главного подозреваемого. Так как ваша дочь несовершеннолетняя, нам нужно, чтобы один из вас присутствовал при этом. Вам будет непросто это услышать.

Мать Деборы заглянула в дверное окошко и увидела дочь. Дебора была напугана, она озиралась по сторонам, как побитый щенок, который ищет, кто следующий сделает ему больно. Миссис Корхонен прижала руку ко рту и прошептала по-фински: «Tyttäreni…» – что означало: «Моя девочка». Она открыла дверь, вбежала в комнату и обняла дочь. Отец зашел следом, и Миллер оставил их одних, чтобы они могли немного поговорить до того, как придет доктор Аткинс. Увидев родителей, Дебора упала в их объятия. Когда зашли Бен и миссис Аткинс, она уже утопала в море слез.

– Здравствуй, Дебора… Как ты себя чувствуешь? – спросила доктор теплым голосом с легкой, заговорщической улыбкой.

Дебора стерла с лица последние слезы и с силой сжала руку матери. Она кивнула, будто это могло послужить ответом на вопрос.

– Вы оба останетесь? – спросил Бен у родителей, которые обнимали дочь так крепко, словно никогда не делали этого прежде.

– Да. Что бы ей ни пришлось говорить, мы будем рядом, – серьезно ответил отец.

– Хорошо, – сказал Бен.

Он сел за стол, и за ним последовала миссис Аткинс.