Игра души

Эти слова без всяких церемоний перенесли его в тот момент, когда пропал Дэниел, его собственный сын, и выкинули из головы все, что он собирался сказать.

– Ты нашел что-нибудь по делу этой девочки или нет? Я могу поручить это Малькольму. Как я понимаю, нашли красный свитер, который был на мальчике, но самого ребенка след простыл.

– Когда это произошло? Дай это дело мне, – тут же выпалил Миллер. – Думаю, что… У нас есть обвиняемый по делу Эллисон Эрнандес.

– Три дня назад. Местная полиция запросила подмоги. Дело не движется, родители в отчаянии. Кто это?

Было заметно, что доверие и уважение Спенсера к Миллеру возросло после того, чем закончилось дело Киры Темплтон.

– Преподобный Грэхем, директор Маллоу, – ответил Бен. – Дебора Корхонен, ученица школы, только что призналась, что преподобный домогается ее. Дебора получает стипендию, как получала ее Эллисон Эрнандес… Обе одного и того же возраста. Мне нужен ордер на немедленное задержание. А также на обыск школы и его дома. Мы арестуем преподобного за сексуальное насилие над несовершеннолетними, и, если он делал с Эллисон то же, что и с Деборой, я уверен, мы найдем доказательства его вины в убийстве девочки. У преподобного я нашел Библию Эллисон Эрнандес. Наверняка в его кабинете и на одежде есть следы ее ДНК. Если мы найдем что-то еще, что свяжет его с ней, ему светит пожизненное. Он этого заслуживает.

Спенсер кивнул. Лицо его было серьезным. Секунду спустя на нем появилась легкая улыбка, в которой Бен увидел одну из самых больших своих побед.

– Поздравляю, Бен. Дай мне время выписать ордера. Я дам тебе доступ к материалам по делу мальчика, но сначала закончи с этим. Мне не нужны проблемы и неприятности. Чистый арест. Постарайся, чтобы пресса ни о чем не узнала или, еще хуже, чтобы преподобный не сбежал. Мы живем в Америке. Преподобный, приговоренный за сексуальное насилие без достаточных на то доказательств, уничтожит нашу репутацию в глазах общественности.

– Спасибо, Спенсер. Я возьму парней.

Глава 40

Бризи Пойнт

25 апреля 2011

За несколько часов

Мирен Триггс

Что есть жизнь, если не игра, в которой мы обречены на поражение?

Я дошла пешком до мотеля «New Life» в Бризи Пойнт. Администратор поприветствовал меня так, будто я никогда и не уходила.

– Окно в 3-А мы еще не починили. Вам придется взять другой номер, – сказал он, только завидев меня.

– Мне все равно.

Он протянул мне ключ от 3-Е. Взяв его, я ощутила легкое волнение в животе, будто, получив этот ключ, я согласилась на то, что все вот-вот закончится.

– Можно вам кое-что сказать? – спросил он, нагнувшись над стойкой регистрации, словно хотел сообщить мне какой-то секрет.

– Да, конечно, – ответила я.

– Вы не могли бы подписать мне книгу? – попросил он, показывая на экземпляр «Снежной девочки», который стоял на полке за его спиной. – Я ваш большой поклонник. Я еще вчера хотел вам это сказать, но эта история с окном и то состояние, в котором вы оказались здесь… Я подумал, что это не лучший момент.

Признаюсь, этого я не ожидала. После той субботней автограф-сессии в книжном, когда мне оставили полароидный снимок Джины, я с головой ушла в дело и уже забыла обо всей этой круговерти презентаций и встреч с читателями последних недель. Я вспомнила Марту Уайли и представила, как она, должно быть, обдумывает новый план, чтобы соблазнить меня вернуться. Конечно, она хотела больше моего присутствия, больше мероприятий, больше интервью, больше обломков и кусков моей плоти. У меня складывалось ощущение, что она хотела пожрать меня и обглодать мои косточки, но она не понимала, что у меня ничего не осталось. Без журналистики я чувствовала себя настолько опустошенной, что уже не могла оставаться запертой в этой спирали, где потеряла контроль над собственной жизнью, а прожекторы и лампы телевизионных студий хотели знать все больше и больше о Кире Темплтон.

– Да… Конечно, – ответила я администратору.

Мне показалось, что он чересчур любезен.

– То, что вы сделали… Не прекращайте заниматься этим.

Эта фраза ударила меня, словно хлыст по спине. Забавно, что незнакомый человек зачастую обладает для нас большей убеждающей силой, чем близкие. Моя мама могла бы повторять сотни раз, что она гордится мной, но я была не способна это понять. Однако когда мне говорил об этом какой-то тип на контрольно-пропускном пункте, от которого несло аммиаком, я чувствовала себя значимым человеком. Возможно, это синдром самозванца, который хотел выкинуть меня из жизни и превратить в тень той, кем я могла бы стать.

Я подписала его экземпляр, а он из вежливости высыпал на стойку горсть мятных конфет, будто отвечая жестом на жест. Я взяла их, потому что у меня во рту действительно давно не было ни кусочка, а до полуночи – времени, которое обозначил Джеймс Купер, уезжая на мопеде, – оставалось еще несколько часов.