Игра как феномен культуры

Совершенно в ином ключе разрабатывается тема шахмат в «Шахматной новелле» (1942 г.) австрийского писателя Стефана Цвейга (1881 – 1942). В основе новеллы – рассказ доктора Б. о четырех месяцах, проведенных им в фашистском застенке в полной изоляции от мира. Единственно, что спасло его от помешательства, – это шахматные партии выдающихся мастеров, собранные в сборнике, который он с величайшей опасностью для себя вытащил из кармана надзирателя. Доктор заучивал дебюты и комбинации и разыгрывал их с помощью вылепленных из хлебного мякиша шахматных фигур, состязаясь со знаменитыми маэстро: «… непревзойденные стратеги шахматного искусства – Алехин, Ласкер, Боголюбов, Тартаковер, – как дорогие друзья, разделяли со мной одиночество камеры». Игра в шахматы помогла герою не только сохранить умственные способности, но и развить их, сделать «более гибкими и острыми». В ходе игры доктор Б. выработал в себе умение «защищаться против ложных угроз и замаскированных выпадов», что помогло ему в поединке со следователями: они не сумели захватить его врасплох.

Иначе, чем у Набокова, трактуется писателем мотив шахматной игры («… это и не наука и не искусство») и образ шахматиста Мирко Чентовича. Будучи наделен от природы огромным талантом, который помог ему одержать победы над Капабланкой, Алехиным, Боголюбовым и стать чемпионом мира, Мирко остался недалеким, косноязычным, необразованным, но чрезвычайно тщеславным человеком, стремившимся лишь к материальному успеху. В новелле звучит важная мысль: шахматы – гениальная игра, «безграничная в своих комбинациях, вечно новая, требующая фантазии»; «единственная из игр, изобретенная человеком, которая не зависит от прихоти случая и венчает лаврами только разум, или, вернее, особенную форму умственной одаренности». И те, кто обращаются к ним, должны помимо настойчивости и «точной техники» иметь воображение, стремиться к творчеству. Духовная пустота, неразвитость, невосприимчивость к культуре выхолащивают игру, превращают ее в «мысль без вывода, математику без результатов». Цвейг уловил и такую особенность игры, как снижение утомляемости, объяснив это тем, что «… ум, строго ограничивающий поле своей деятельности, не устает даже при очень сильных напряжениях, напротив, его энергия обостряется, он становится более живым и гибким».

В романе английского писателя Герберта Уэллса (1866 – 1946) «Неугасимый огонь», открывающемся «Прологом на небе», смысл и цель жизни во вселенной, самый процесс их познания уподобляются шахматной партии, которую разыгрывают Бог и Сатана: «Повелитель мира создает доску, фигуры и правила игры. Он делает все ходы и может делать сколько ему угодно ходов и когда угодно; его противнику позволяется только вводить легкую неизъяснимую неточность в каждый ход, что вызывает необходимость дальнейших ходов для того, чтобы поправить неточность. Создатель определяет и утаивает цель игры, и нельзя знать, заключается ли назначение противника в том, чтобы разбить его непроницаемый план или способствовать осуществлению этого плана. По-видимому, противник не может выиграть, но он и не проигрывает, пока ему удается длить игру. Он, однако, заинтересован в том, чтобы не дать развиться никакому обдуманному плану в игре».

В антифашистской повести «Игрок в крокет» (1936 г.) Уэллс обращается к мотиву выхолащивания игры. Безымянный юноша из богатой семьи, от лица которого ведется повествование, называет такие качества, необходимые игроку, как дисциплинированность, уравновешенность, хладнокровие, «полное самообладание», умение рисковать. Он говорит о себе как об «одном из лучших крокетистов», «прекрасном стрелке из лука», умелом теннисисте, приводящем «в слепую ярость самых свирепых игроков». Однако игра для него – не средство самовоспитания, тренировки ума и характера, а «дело безобидное и бесплодное», не затрагивающее глубин души. Его интересуют лишь личные дела и развлечения. Это – обыватель, безразличный ко всему, что происходит в мире. И хотя он напуган рассказом доктора Финчеттона о Каиновом болоте, представляющем собой кладбище пещерных людей, которые сеют в людях жажду убийства и разрушения, он отказывается принять участие в борьбе с одичанием, с фашизмом, заявляя доктору Норберту: «Мне наплевать! Пусть мир идет ко всем чертям! Пусть возвращается каменный век! И пусть это будет закат цивилизации! Очень жаль, но я ничем не могу помочь! Что бы там ни было, но в половине первого я играю с тетушкой в крокет!». Так игрок в крокет становится для Уэллса олицетворением европейской политики невмешательства, приведшей к мюнхенскому соглашению 1938 года о расчленении Чехословакии.