Игра королев. Женщины, которые изменили историю Европы

Большинство лидеров гугенотов уже думали о заключении мирного соглашения, но только не Жанна д’Альбре. Она фактически оказалась пленницей, наблюдавшей с городских стен возведение новых укреплений. С весны 1570 года именно решимость Жанны обеспечивала продолжение борьбы. А потом именно Жанна сделает условием мирного соглашения свободу богослужения, а не свободу вероисповедания – более расплывчатое и прагматичное предложение Екатерины, которое подразумевало внешний конформизм.

Жанна написала Екатерине Медичи:

Имея честь прежде хорошо знать чувства Вашего Величества, мне сложно убедить себя, что Вы можете желать видеть нас доведенными до полного отчаяния или вообще отказавшимися от всякой веры, что неизбежно случится, если нам откажут в открытом отправлении наших религиозных обрядов… Мы, все из нас, пришли к решимости скорее умереть, чем отказаться от веры в нашего Господа Бога, которого мы не в состоянии почитать без разрешения богослужений, как человеческое тело не может существовать без пищи и питья.

Война, во всех своих проявлениях, становилась все более ожесточенной. За пределами Ла-Рошели сын Екатерины Генрих, герцог Анжуйский, возглавлявший борьбу со стороны короны, действовал с ужасающей свирепостью. Ходили слухи, что Екатерина еще раньше пыталась убить Конде отравленным яблоком, как мачеха Белоснежку, и человек, которого арестовали по пути на службу к Колиньи, действительно нес упаковку яда, а испанский посол докладывал, что Екатерина пыталась избавиться от протестантских лидеров при помощи колдовства.

Екатерина очень горевала, когда ее дочь Елизавета, супруга Филиппа Испанского, умерла при родах в октябре 1568 года. Однако это событие также означало, что она больше не имела особого влияния на вдовца Елизаветы Филиппа Испанского, которого давно раздражала ее прагматичная религиозная позиция. Екатерина писала, что завидует Елизавете Английской, потому что «все ее подданные разделяют веру королевы, а во Франции дело обстоит совсем иначе». При этом в действительности Елизавета Тюдор могла бы ответить на это: «Ах, если бы».

В начале мая 1568 года поднадзорная Мария Стюарт совершила побег из Лохливена из-под охраны своих лордов. 13 мая войска сторонников королевы потерпели поражение в битве при Лангсайде, и Мария бежала через границу в Англию.

Мария Стюарт верила торжественным заверениям Елизаветы Тюдор в сестринской солидарности; она думала, что Елизавета немедленно вернет ей шотландский престол. Во многих отношениях первый порыв Елизаветы был именно таковым: королева стояла на стороне королевы. Однако эта позиция не встретила понимания у большинства ее советников, особенно возражал Сесил. Личные чувства Елизаветы оказались смешанными. Когда Мария просила правительницу об участии «не как королевы, а как благородной дамы», Елизавета тайно злорадствовала по поводу приобретения знаменитого черного жемчуга Марии (25 жемчужин размера и цвета винограда), который она перехватила у Екатерины Медичи.

Мария Стюарт с неохотой согласилась на предложение Елизаветы провести расследование по поводу произошедшего и слухов относительно ее причастности к смерти своего супруга Дарнли. Судебное рассмотрение открылось в Йорке осенью того года. Шотландские лорды пытались обеспечить «обвинительный» приговор, предоставив следствию позорящие королеву «Письма из ларца». Если верить этим письмам, Мария предстает изменщицей и убийцей, однако они почти наверняка были поддельными. Даже при наличии этих сомнительных документов уполномоченные не смогли вынести сколько-нибудь определенное решение, позволив Марии оставаться «гостьей» своей «дорогой кузины и подруги» Елизаветы; в комфортной неволе на неопределенных условиях.

Это расследование привело и к результату совсем иного рода. Работу уполномоченных возглавлял Томас Говард, герцог Норфолк, родственник Елизаветы, первый пэр, а также человек, имеющий собственные виды на английский престол. Норфолка поначалу сильно напугали письма, которые, казалось, свидетельствовали о «бурной» любви Марии к Ботвеллу. В полученные Норфолком от правительства Елизаветы инструкции входил пункт, что любой мужчина, замышляющий брак с Марией, «будет ipso facto (в силу самого этого факта) признан государственным изменником и приговорен к смертной казни». Тем не менее когда один из лордов Марии Стюарт намекнул Томасу Говарду, что лучший способ обезвредить Марию и обеспечить наследование английского престола – это жениться на ней самому, идея запала в голову герцога.