Игра на двоих (СИ)

На следующий же день, не теряя времени даром, мы приступили к созданию Арены для последних Голодных Игр. Хевенсби назначили министром связи, так что он без всяких сожалений передал пост Главного Распорядителя мне. Тем не менее, мужчина не раз заглядывал в Штаб на собрания и, наравне с Хеймитчем, Бити и Лео, оказывал своей преемнице посильную помощь. Ментор предложил не изобретать велосипед и использовать найденные нами заготовки — планы и чертежи, — которые Сноу и его приспешники планировали использовать в будущих сезонах кровавого реалити-шоу. Его предложение было разумным, ведь сравниться с этими людьми в жестокости мы бы все равно не смогли. Уже имеющиеся наработки сильно помогли, позволив подготовиться к Играм в максимально сжатые сроки, и все же прошло не меньше трех месяцев, прежде чем я наконец смогла претворить в жизнь резолюцию Койн. Президент Лайм и некоторые члены Парламента открыто высказывались против проведения еще одних, пусть и последних, Голодных Игр, но сделать ничего не могли.

На Семьдесят Седьмых Играх действовало только одно правило — отсутствие всяких правил. Церемонии Жатвы не было, на Арену отправились несколько сотен трибутов. Койн предлагала использовать прямых родственников лишь тех, кто обладал самой большой властью, но ее негласная преемница решила уничтожить детей каждого, кто был так или иначе связан с политикой и с бывшим Президентом, и преуспела в этом. И еще. Возрастные рамки были значительно расширены: в последних Голодных Играх принимали участие все, кто попадал под определение «ребенок», от едва научившихся ходить малышей до юношей и девушек двадцати одного года, то есть перешагнувших рубеж совершеннолетия. В какой-то момент Бити, ответственный за трансляцию Игр, не выдержал:

— Это нельзя показывать на всю страну!

Возникла дискуссия, плавно перетекшая в ожесточенный спор. В итоге, мы признали правоту гения из Третьего, и все, что происходило на Арене, увидел лишь узкий круг лиц, непосредственно связанный с организацией события, семьи трибутов и простые жители Капитолия. Даже Президент, и та отказалась на это смотреть. А я была довольна. Наконец-то Голодные Игры перестали прикрываться маской развлекательного шоу и воплотили в себе изначальную идею своих создателей, став самой обыкновенной бесчеловечно жестокой бойней.

Арена представляла собой гигантский лабиринт с высокими каменными стенами, извилистыми коридорами, большинство из которых вело в тупик, и небольшой площадкой в центре, где были свалены в кучу оружие и припасы. Мины и ловушки встречались почти на каждом шагу, еды было ничтожно мало для такого количества трибутов, а погодные условия с каждым днем становились все более жестокими. Участники казались муравьями, а мы — безумными учеными, проводящими опыты и с неподдельным интересом наблюдающими за результатами через стекло. Внучка Сноу погибла в первой же бойне у Рога Изобилия. На моих Голодных Играх не было Победителей: по приказу Главного Распорядителя последнего выжившего — крепкого парня, сына какого-то министра, — заживо погребли рухнувшие стены лабиринта. Бити назвал меня слишком жестокой, а Хеймитч — чересчур милосердной. Я до сих пор не знаю, кто из них прав. В те дни, часы и минуты чудовище внутри меня не переставая мурлыкало от удовольствия, но почему тогда в своих снах я так часто блуждаю по лабиринту, который не имеет выхода, а с неба на меня льется кровавый дождь?

Я и ментор покинули Капитолий сразу по завершении Игр, напоследок окинув беглым взглядом живописные развалины столицы и наскоро обнявшись со старыми друзьями.

— Скоро увидимся, — пообещал Лео.

Я поднялась на носки, оставила легкий поцелуй на его гладко выбритой щеке и грустно улыбнулась. Мы оба знали, что этого «скоро» никогда не случится. Парень снова поступил на государственную службу, так что ближайшие лет десять он будет страшно занят строительством прекрасного нового мира. Поэтому все, что мне оставалось, — это поблагодарить его и надеяться, что время сжалится над нами и сотрет наши воспоминания друг о друге не слишком скоро.

Нарядная Эффи ждала нас у входа на вокзал.

— Не могла с тобой не попрощаться, моя девочка, — капитолийка притянула меня к себе и порывисто обняла. Я положила голову ей на плечо и вдохнула знакомый сладковатый аромат ее любимых духов.

— Спасибо, Эффи. За все.

— Я так горжусь, так горжусь своей Победительницей! — всхлипнула Бряк.

Отстранившись, он взглянула мне в глаза и проникновенно сказала:

— Пообещай мне, что найдешь его.

— Покой Победителя?

— Да.

В тот день я много улыбалась, вот только все мои улыбки были грустными.

— Прощай, Эффи. Я буду скучать.

— Я тоже, Генриетта. Очень-очень.

Я отошла на несколько шагов, дав своим бывшим менторам возможность поговорить наедине. Не знаю, зачем. Мне просто казалось, что так надо. Северный ветер бросал колючие снежинки в лицо и доносил обрывки их разговора.