Игра на выживание

— Надо было сказать тебе еще раньше, но… Селт — мой отец.

Произнеся эту фразу, Грейс внимательно наблюдала за мной. Сбросив словесную бомбу, она плотно сжала челюсти. Я переваривал ее слова, ощущая напряжение в груди. Оцепенение мешало мне ответить, а стиснутые зубы вообще лишали возможности говорить. Совсем недавно я любовался игрой света на ее коже. Сейчас пламя лишь подчеркивало напряженность всей ее фигуры. Таким же было и каменеющее лицо Грейс.

— Что? — наконец вырвалось у меня.

Голос сделался низким и резким. Грейс с беспокойством поглядывала на меня, пытаясь оценить мою реакцию.

— Селт — мой…

— Твой отец — командир этого долбаного Грейстоуна?

Только сейчас до меня начал доходить смысл ее слов. Грейс хотела было ответить, но закрыла рот.

— Да, — через несколько секунд выдохнула она.

Мысли разбегались в разные стороны, и этих сторон было не меньше тысячи. Мозг угрожал взорваться, пытаясь сжиться с новыми сведениями. Такими же лихорадочными были и эмоции. Ни одна не удерживалась более чем на долю секунды. Гнев повторялся чаще всего. Наконец он занял главенствующее положение, и я нахмурился:

— Какого черта ты не сказала мне об этом?

Я пытался игнорировать жгучее ощущение ее предательства. Она соврала мне, причем несколько раз. Я не мог сидеть с нею рядом и вскочил. Грейс осталась сидеть. Я отошел на несколько футов. Теперь, когда я возвышался над нею, тень от моей фигуры падала ей прямо на лицо.

— Я не знала, с чего начать, — сказала она.

Говорила она медленно, серьезным и спокойным тоном, не поддаваясь на мой гнев и продолжая внимательно наблюдать за мной.

— Не знала? Не далее как вчера я напрямую тебя спрашивал, насколько тебе знаком Селт. Забыла? Еще и суток не прошло! — выкрикнул я, поддаваясь гневу.

— Хейден, я не знаю…

— Ты мне врала! — перебил я ее, в отчаянии хватая себя за волосы.

Меня охватило странное чувство собственной уязвимости. В чем еще она могла мне соврать? К чувству уязвимости добавилось другое. Доверие, которое Грейс начала выстраивать, рушилось и рассыпалось.

— Знаю, что врала, — согласилась она, медленно выдыхая и пытаясь сохранять спокойствие.

Мне же было не совладать с собой. Каждая эмоция проносилась по всему телу, усиливаясь десятикратно. Гнев, предательство, душевная боль, недоумение, замешательство — все они сражались за главенствующее место. А мои глаза продолжали метать молнии в сторону сидящей Грейс.

— И не один раз, — напомнил я, подбросив дров в костер.

— Знаю.

— Почему?

Я злился, что она со мной не спорит. Мне хотелось кричать на нее. Ей что, нечего сказать в ответ? Почему она не защищает свою позицию, а лишь тупо сидит? Наконец Грейс повернулась к огню. Видимо, собиралась с мыслями. Эта ее проволочка только усиливала мое нетерпение.

— Почему? — повторил я, испытывая невероятную подавленность.

Грейс мельком посмотрела на меня. Кажется, мой тон все-таки пронял ее. Она встала, но ко мне не подошла. Я добился желаемого: теперь и она разозлилась.

— Не ори на меня! — прошипела она, сердито сдвинув брови.

Отлично. Кажется, я получу желанную перепалку. Мазохист во мне занял позицию, приготовившись к сражению. На плотно сжатых челюстях задергалась жилка. Я ждал ответа Грейс, готовый снова прокричать свое «почему».

— А если бы ты узнал об этом в самый первый день, когда подобрал меня в городе? — с вызовом спросила Грейс. — Что бы ты сделал?

Она сердито смотрела на меня, стоя по другую сторону костра.

— Ничего бы не сделал, — честно ответил я.

Если бы еще тогда я узнал, кто она, у меня рука бы не поднялась ее убить. То, что она — дочь Селта, не отменяло моего долга перед нею.

— Хорошо. Возможно, ты бы меня пощадил, — продолжала Грейс, сверля меня глазами. — А смог бы ты поручиться за остальных? За Дакса? За Кита?

— Нет, — сердито признался я.

В ее вопросе была своя правда. Допустим, сейчас Грейс могла не опасаться меня и Кита с Даксом. Но рискну ли я поручиться за каждого жителя Блэкуинга?

— То-то и оно, — насмешливо бросила она, скрещивая руки на груди. — Скажи я тебе тогда, возможно, я была бы уже мертва. Меня бы пытали… или еще что-нибудь. В любом случае самым идиотским поступком было бы сказать тебе правду.

— Возможно, в тот день, — сказал я, подавляя вновь зашевелившееся чувство, что меня предали. — А потом? Почему ты врала мне вплоть до сегодняшнего вечера?

— Я только что тебе призналась, — возразила Грейс.

Чувствовалось, она изо всех сил пытается остаться спокойной.

— Зато вчера продолжала врать не моргнув глазом! — прорычал я, вскидывая руки.

Мое самообладание дало трещину. Я не знал, чтó больнее всего ударило по мне: новые сведения о Грейс или ее неоднократное вранье.

— Черт тебя побери, Хейден! — с отчаянием в голосе воскликнула она. — Я же тебе сказала! Что еще ты хочешь от меня услышать?

Я шумно и сердито выдохнул, пытаясь разобраться в мыслях. Так что я хотел от нее услышать? Я и сам не знал. Злость мешала думать связно.

— Грейс, ты вообще понимаешь, чтó означает твое признание? — резко спросил я. — Какие последствия оно может вызвать?

Взгляд был у меня под стать голосу — такой же сердитый и колючий.