Игра не для всех. Сталинград

Из-за пояса убитого последним ганса достаю две колотушки, засовываю их за портупею, а у павшего бойца забираю неиспользованные обоймы к «мосинке». Но быстро разгоревшаяся в окопах схватка уже миновала свой пик: атаковавших опорный пункт фрицев было не так и много, возможно это был тот самый взвод, который отступил днем. Однако ж, гады, ведь сумели подобраться между запусками осветительных ракет, заткнули расчет «максима» на правом фланге — ведь даже пикнуть наши не успели! Выручили нас несколько растяжек и то, что посты дали время вырваться из блиндажа, в противном случае он стал бы ловушкой. Забросали бы гранатами или выжгли бы его напрочь огнеметом… Пусть не сразу, пусть какое-то время смогли бы поотбиваться — это не дот, да и доты для круговой обороны не предназначены! Прорвались бы так или иначе, забрались бы на крышу — а оттуда уже гранаты метать в дымоход сверху, какая красота… И контратаку изнутри встретила бы очередь машингевера, сметая застрявших в проходе людей. Брррр! Даже думать страшно, что случилось бы!

Но взводу повезло, и сейчас бойцы азартно дерутся с фрицами, уже потерявшими напор. Как всегда в окопных схватках солдаты с обеих сторон стреляют в упор, и шансов на легкие ранения нет. Гремят винтовочные и пистолетные выстрелы, автоматные очереди — но благодаря трофеям, мои люди превосходят врага в огневой мощи. Теперь уже превосходят… А в коротких, кровавых рукопашках русские штыки и ярость едва избежавших гибель людей зачастую превосходят немецкую выучку — гансы, столкнувшись с основными силами взвода, банально сломались. Ведь наверняка рассчитывали на скоротечный бой с осоловевшими от усталости постами и истребление большевиков в ловушке блиндажа. Но пошло иначе — и вот, на моих глазах, отдельные нацики уже бегом покидают окопы, силясь успеть спастись.

Ну, слава Богу, кажись, отбились…

Глава 19

2 октября 1942 года. Декретное время: 8 часов, 12 минут.

Высота 135,4 «три кургана». 282-й полк НКВД.

…— Товарищ капитан, опасно! Не лучше ли нам вернуться в штаб? Не дай Бог миной накроет или шарахнет снаряд!

Скупо усмехнувшись, я подковырнул военкома полка, батальонного комиссара Малофеева:

— Дмитрий Иванович, как-то вам не с руки про Бога-то вспоминать, вы же все-таки большевик…

Комиссар смутился, пожевал губами, отведя глаза, а лицо его очень быстро залилось краской. Занявший место геройски погибшего в боях за высоту Карпова Афанасия Михайловича, Малофеев чудеса храбрости не проявляет, но и труса не празднует. Дерется крепко — в одном из боев лично встал к «максиму», выкосив с десяток фрицев точной стрельбой! Но в тоже время не любит напрасного риска — последнее, кстати, вызывает у меня скрытое одобрение. Новый военрук человек простой, так сказать, от сохи. Но в тоже время благодаря своей простоте он кажется более доступным бойцам, в большинстве своем вчерашним крестьянам-колхозникам и рабочим. По крайней мере, более доступным, чем я сам. В мудрое управление партии комиссар верит безоговорочно, как и в полную и решительную победу над нацистами, и его крепкая вера передается бойцам, что также весьма и весьма неплохо. А главное — он не лезет мне под руку, не мешает организовывать тренировки бойцов, не мешает окапываться, не лезет с обсуждением целесообразности тех или иных моих приказов. Мы ведь считай, уже всю высоту изрыли окопами! Другой мог бы и забурчать. Но Дмитрий Иванович берет свое здесь и сейчас, находясь на наблюдательном пункте моего родного, первого батальона. Уж очень неуверенно себя чувствует комиссар, наглядевшись на результаты обстрелов предыдущих дней… Да, очередная артиллерийская подготовка германцев уже началась, и этот день обещает быть столь же долгим и тяжелым, как и предыдущие трое суток, начиная с 29-го сентября…

Ночной штурм, предпринятый отдельным немецким взводом, стал одним из последних боевых эпизодов, потребовавших моего личного участия. Начавшийся 28-го августа штурм высоты проходил без остатков первого батальона, выведенных Грущенко в резерв — и Слава Богу, что мне не довелось принять участия в мясорубке этих тяжелых, лобовых атак! О чем вообще вести речь, если в бою погиб командир второго батальона Артюшенко Василий Артемович, а вместе с ним и комиссар полка Карпов Афанасий Михайлович?! Последний видя, что люди залегли перед пулеметами, приказал одному из танковых экипажей идти вперед, лично забравшись в обреченную «коробочку». Что же, справедливо, коли посылаешь людей на смерть, то будь готов разделить их судьбу… Танк раздавил несколько огневых точек, после чего получил болванку в борт — однако командиры, видя, что огонь машингеверов ослабел, сумели поднять бойцов и ворваться в немецкие траншеи. Говорят, рукопашка там была жаркой… Ну а комиссар умер от полученных ран.