Игра об Уильяме Шекспире, или Тайна Великого Феникса

Впрочем, как будто бы исключение составляет найденная в 1831 году запись в дневнике адвоката Джона Мэннингхэма, которую можно теперь встретить во всех шекспировских биографиях. Мэннингхэм пересказывает в этой короткой записи услышанный от кого-то тяжеловесный анекдот из актёрской жизни. Бербедж, игравший Ричарда III, понравился одной горожанке, и она пригласила его к себе домой, условившись, что он представится под именем этого короля. Подслушав их уговор, Шекспир якобы пошёл туда раньше, был хорошо принят и обласкан. Когда же хозяйке доложили, что Ричард III дожидается у дверей, то Шекспир велел передать ему, что Уильям Завоеватель опередил Ричарда. Для того чтобы соль лихого ответа «Завоевателя» была понятной, Мэннингхэм делает для себя пометку: «Имя Шекспира — Уильям». Мэннингхэм, как видно из его дневника, был человек образованный, знаток античной, итальянской и современной ему английской драмы. Так, в записи о спектакле, состоявшемся в его юридической корпорации Миддл Темпл 2 февраля 1602 года, он отмечает: «На нашем празднике давали пьесу «Двенадцатая ночь, или Что вам угодно», весьма похожую на «Комедию ошибок» или «Менехмы» Плавта, но ещё более похожую и более близкую к итальянской пьесе, называющейся «Подменённые». В пьесе есть интересная проделка, когда дворецкого заставляют поверить, что его вдовствующая госпожа влюблена в него; сделано это при помощи поддельного письма, якобы исходящего от неё…»

Но образованный человек, знаток драмы и любитель театра, наслышанный и о закулисной жизни актёров, Мэннингхэм не пишет и не даёт каким-то прямым или косвенным образом понять, что речь в анекдоте идёт об известном драматурге и поэте, авторе ряда пьес, в том числе и «Двенадцатой ночи», ему понравившейся. Эта единственная дневниковая запись современника подтверждает только, что Шакспер был членом актёрской труппы лорда-камергера, куда входил и актёр-трагик Ричард Бербедж (эти факты и не оспариваются никем), и что в труппе и среди части зрителей имели хождение анекдоты об их любовных похождениях в духе Боккаччо. О личности писателя Уильяма Шекспира — нигде ни звука, ни слова…

Мы уже знаем, что от Уильяма Шекспира не осталось — в отличие от большинства его литературных современников — не только никаких рукописей, но и вообще ни строки, написанной его рукой (что из себя представляют подписи стратфордца, мы видели). Нет ни одного документа (юридического или любого другого), из которого было бы ясно, что речь в нём идёт именно о поэте и драматурге Уильяме Шекспире.

Шекспировская эпоха была временем расцвета портретной живописи. До нас дошли портреты (живописные полотна, миниатюры, гравюры, рисунки) множества знатных особ в разные периоды их жизни, а также поэтов, драматургов, актёров. Лишь от самого великого писателя эпохи не осталось ни одного достоверного прижизненного портрета и нет указаний, что они когда-либо существовали, хотя тогда творили такие талантливые и плодовитые портретисты, как Николас Хиллиард, Исаак Оливер, Роберт Пик, Уильям Сегар, Джон Бетс, Пауль ван Сомер и их ученики. Только через несколько лет после смерти Барда были созданы (или сконструированы) два изображения, которые биографам надлежит принимать как «подтверждённые», хотя они и не похожи одно на другое. Этих двух изображений мы коснёмся дальше. Все остальные так часто помещаемые в различных изданиях «портреты Шекспира» являются или изображениями его неизвестных современников, или позднейшими подделками[54] (я не говорю об иллюстрациях художественного толка в позднейших изданиях, когда право живописца или рисовальщика на свободу воображения разумеется само собой).

Из всего этого складывается впечатление, будто все следы великого человека вне его произведений были кем-то обдуманно и тщательно уничтожены или что всю жизнь он по непонятным причинам скрывал от всех — и это ему удалось как никому другому в истории — свою личную причастность к литературному творчеству, хранил эту причастность в такой глубокой тени, куда не смог проникнуть никто из его современников. Найденные же позднее документальные свидетельства об Уильяме Шакспере из Стратфорда, как мы видели, никакой связи с шекспировским (и вообще с каким-либо) творчеством не имеют и даже противоречат допущению о возможности такой связи.

Вот это удивительное, странное обстоятельство — полное отсутствие достоверных прижизненных следов Уильяма Шекспира не как обывателя и приобретателя, а как писателя, поэта вне его произведений — и принято называть «шекспировской тайной», причём этот термин применяется как нестратфордианцами, так и стратфордианцами. Осознание беспрецедентной несовместимости между стратфордскими документами и шекспировскими произведениями многократно углубляет эту тайну, не позволяя пытливому человеческому разуму успокаиваться на паллиативах. Никаким авторитетам мира сего не удастся «закрыть шекспировский вопрос» — проблему личности Великого Барда, пока эта тайна и эта несовместимость не получат убедительного научного решения.