Игра по-крупному

-- Некогда, мама, некогда. Дела ждут...

-- Заночевал бы здесь, пообедали. А завтра на кладбище съездили бы.

-- Мама, я сказал: на кладбище обязательно съездим. Вот с делами разберусь, и съездим. А горячая вода там есть?

-- На кладбище?..

-- В комнате, -- раздражался Василий. -- В квартире той.

-- Есть, -- кивнул Игорь. Он сидел в качалке и боялся что у матери опять разболится сердце, -- она заплакала, увидав Василия, и теперь еще смахивала слезы платочком. -- Там все есть: газ, вода, телефон, мебель, книги...

-- А какая мебель?

-- Увидишь. Хорошая мебель.

-- А соседи в курсе, что я буду жить?

-- Соседи очень хорошие, -- мать вышла в коридор за Василием. -- Особенно Екатерина Петровна. Я ей сейчас позвоню...

-- А сколько еще соседей? -- Брат торопливо надевал плащ и шляпу.

-- Еще пять семей, -- крикнул из качалки Игорь. -- Наша комната -- первая налево...

-- Ясно, -- подхватил чемоданы Василий. -- Пока!

На следующий день позвонила соседка и сообщила, что квартира шокирована новым жильцом и его компанией. Разное случалось, но такое впервые. Всю ночь гремела музыка, выли собаки, какие-то люди болтались по коридору, загадили весь туалет, разбили телефон, а утром рыжая девка в мужской рубашке на голое тело явилась на кухню с чайником, икая и пошатываясь.

-- Ужас! Просто ужас! Если это повторится, мы вызовем милицию!

Мать, держась рукой за горло, попросила позвать к телефону Василия, но его в квартире не оказалось.

Соседи звонили еще несколько раз, грозя теперь судом и лишением права на жилплощадь.

Василий вернулся через неделю, поимев неприятную встречу с милицией. Рыжая солистка, расцарапав ему на прощание лицо, укатила в Архангельск.

Игорь с матерью, приехав на Петроградскую, чтобы уладить конфликт, застали комнату в состоянии наипечальнейшем.

-- Господи!.. -- только и сказала мать.

Соседи были непреклонны: в комнате может жить только тот, кто в ней прописан. Игорь прописан? Вот пусть он здесь и живет! И никаких Василиев, никаких сдач комнаты они не потерпят! Если еще раз в комнату явится посторонний, они вызовут милицию и отберут ключи.

-- Махинации яврейские крутят, а людям жить негде! -- пискнула какая-то старушка в платке и юркнула к себе в комнату.

Мать приуныла. "Тебе надо здесь появляться, -- сказала она на обратном пути Игорю. -- Хотя бы раз в неделю приезжать и заниматься..."

-- А Василий?

-- Василий пусть живет со мной. Или катится к своей Раисе. Никаких ему комнат, паразиту!..

Теперь он стал приезжать на Петроградскую регулярно, все еще не веря, что эта чудная комната в два больших окна, со всей мебелью, книгами, зеленой изразцовой печью в углу и массой милых вещей и вещичек может за здорово живешь достаться ему, Игорю Фирсову -- молодому человеку восемнадцати с небольшим лет. За что, за какие заслуги такая фора перед сверстниками? Не может такого быть...

Но было: стоял фиолетовый штамп в паспорте -- "прописан", и никто не приходил отбирать вещи.

Однажды Игорь заночевал в комнате и долго не мог заснуть, прислушиваясь к непривычным звукам за окнами: гудению редких троллейбусов на Большом, голосам припозднившихся компаний -- они отчетливо доносились со дна шестиэтажного ущелья -- и легкому посвисту ветра на близкой крыше. В темноте комната казалась больше, и чудилось, что по ней бродит Тайна, поскрипывая паркетом и натыкаясь на вещи, -- Тайна бывшего хозяина, Кима Геннадьевича, хмурого человека с волевым джеклондоновским лицом, который никак не может пробраться сюда, чтобы увести ее с собой.

Ким Геннадьевич не приходил и не звонил, но однажды объявилась Мария Львовна и между делом обмолвилась, что Игорь волен распоряжаться всеми вещами, находящимися в комнате: Ким Геннадьевич человек занятой и состоятельный и заниматься пустяками ему недосуг.

-- Но там же книги, -- удивился Игорь, -- целая библиотека. Письма в чемодане... -- Какие письма?

-- Не знаю. Старые... Вроде военных лет... -- Ну, письма сложи отдельно, а книги читай -- твои...

После ухода Марии Львовны мать предположила, что Кима Геннадьевича посадили. "Ну кто же просто так бросит свои личные вещи и письма? -- Она ходила по квартире, держась за виски. -- Ох, как мне все это не нравится..."

Василий, похоже, обиделся на неожиданный поворот с комнатой и вновь устремился на гастроли, теперь на юг -- места ему знакомые.

Дома Василию не сиделось.

Помнил Игорь, как в детстве он ходил за братом жующим что-то из кулька, запрятанного в карман серой "москвички", и ждал, когда брат заметит его и угостит. Но брат не угостил. "Что ты за мной ходишь? Нет у меня ничего. Иди к Зойке, у нее есть конфеты". Да и потом не угощал. Ни подарка ко дню рождения, ни поздравления. И помнился почему-то отчетливо лишь запах остававшийся после брата в туалете: горький, с табачным дымом. И подзатыльники -- "Иди в магазин!", "Не трогай мою клюшку!", "Положи на место!"