Игра по-крупному

Фирсов пошевелил над печкой пальцами, стряхнул с них подсыхающую грязь и задумался: а почему он решил, что Вешкин не станет искать бабку? Откуда такая уверенность? Ах, да... Игорь живо припомнил, как Вешкин бочком двигался по проходу теплицы, заглядывал в зеленеющие ящики, интересовался составом земли и как забегали его глаза, когда Игорь напомнил о своей просьбе. Да -- глаза... Неуловимый стрекозиный взгляд человека, который не решается сказать "нет" и неуклюжим зигзагом пытается уйти от разговора: "Пойдем теплицу мою посмотрим... Чем подкармливаешь?.. Еще сажать будешь?.." Но "нет" уже сказано -- глазами.

После немногословной и мрачноватой "химии", где ему довелось видеть людские метаморфозы не лучшего свойства -- горлохватов-руководителей, лебезящих перед молоденьким сержантом-"отрядником", развязного музыканта-эстрадника, пьяницу, бабника, картежника и лгуна, шагающего за увольнительной с лицом прилежного пионера-ленинца, или своих коллег по совету общежития -- нормальных, в общем-то, мужиков, -- когда они сидят за общим кумачовым столом и, озабоченно сдвинув брови, внимают каждому слову начальника комендатуры и согласно кивают, стоит тому лишь бросить на них случайный взгляд, а потом поодиночке шныряют в его кабинет, чтобы доложить о какой-нибудь ерунде и уловить отношение начальства к себе, -- после полутора лет, проведенных среди людей качеств самых разнообразных, Игорю стало казаться, что он может, взглянув на человека, безошибочно определить: способен ли тот смотреть подобострастно, заискивать перед сильным, наговаривать на другого, влажно дыша и озираясь, а то и попросту предать, спасая свою шкуру.

У Игоря был тест: он мысленно помещал человека в кабинет оперативника спецкомендатуры и тот, похлопывая по столу ладонью, предлагал: "Рассказывай -- кто пил и сколько? Расскажешь -- все между нами и поедешь на выходные домой. Будешь темнить -- организую тебе шесть месяцев невыезда. Ну!.." И виделось ему, как лицо мужчины, сидящего напротив него в метро, -- лицо при беглом осмотре, быть может, не лишенное даже гордости и достоинства, мгновенно оплывало страхом, услужливой покорностью, заливалось сучьим желанием поскорее донести и остаться для всех хорошим. Игорь видел морщинки и складки на лице, по которым должен пробежать испуг, видел чуть надутые и вытянутые, торопливо шепчущие губы и глаза под вскинутыми бровями -- выпученные глаза оправдывающегося мальчика. И он с жутью воображал, что думает о людях этот оставшийся в его памяти оперативник с красным отечным лицом, который однажды орал на него в своей комнатке с зарешеченным окном и требовал написать -- кто именно приходил к нему из соседней квартиры за мисками и стаканами, посредством которых восемь человек упились выпаренным клеем, переломав казенную мебель и собственные конечности.

-- Говори! -- стучал он кулаком и вскакивал из-за стола. -- Я знаю, у тебя брали! Ну, падла! Иначе на зону отправлю!..

Игорь медленно поднялся и, чувствуя, как кровь приливает к лицу, прошептал сквозь стиснутые зубы:

-- Ты на кого орешь, с-с-сука!.. -- И, уронив коробки с бумажками, оперся кулаками в стол. -- А-а? -- Он смотрел в челюсть оперативнику и знал, что если крик повторится, он ударит в нее кулаком, что бы потом ни было. -- Ты на кого орешь!..

Какое-то время они безмолвно стояли, разделенные столом, и Игорь чувствовал, как что-то тугое и упругое перекатывается между ними: туда -- обратно, туда -- обратно, туда -- ...

Оперативник сел, быстро записал что-то на сдвинувшемся календаре и кивнул не поднимая головы: "Свободен".

Игорь развернулся и, надевая шапку, пошел к двери.

-- Но я тебя достану! -- смачно растягивая слова, проговорил ему вслед оперативник.

На лестничной площадке, сизой от дыма, мрачно ждали своей очереди несколько парней в расстегнутых пальто. Игорь зло толкнул дверь на улицу и услышал бойкий голос оперативника: "Костин, заходи!"

Но обошлось -- не достали. Срок шел к концу, и Фирсов стал особенно осторожен. С оперативником он больше не встречался, так, видел несколько раз издали, но взгляд его -- нагловатый и пренебрежительный: "Вот ты у меня где -- что хочу, то с тобой и сделаю" -- запомнил навсегда, и не раз потом, как правило, в дурном расположении духа, Игорь пытался представить этот взгляд наведенным на случайного попутчика в транспорте или прохожего. И радовался за сограждан, если лицо, как на него ни взгляни, не поддавалось мысленному искажению страхом -- человек смотрел ясными умными глазами, смотрел честно.

Читать по женским лицам Игорь и не пытался: там сам черт не разберет. Нет-нет, увольте...