Игра с джокером

— Скажи мне, у тебя есть какие-нибудь затаенные желания? — спросила она, когда он начал уставать от любовных игрищ, но ещё был полон желания показать ей, какой он «настоящий мужчина».

И он сознался ей в затаенном желании: «знаешь… здорово… интересно было бы попробовать… этот американский президент Клинтон, как он делал это с Моникой с помощью сигары… Ну, то, что всюду расписывают…»

Поскольку он сам курил толстенные дорогущие сигары — чтобы подчеркнуть перед окружающими свое богатство — проблем не возникло. Они разыграли всю сцену, столько раз обсосанную и обмусоленную журналистами всех стран, она извивалась и стонала от наслаждения, когда он вводил в неё сигару, а он прижимал к её ягодицам свой член и исполнял другие штучки, приписываемые оскандалившемуся президенту — словом, она добилась того, чтобы он кончил ещё раз. И вот тут, глотнув ещё грамм двести испанского бренди отличающегося от других бренди своей особой сладостью, которую лично она не переваривала — и блаженно растянувшись на кровати, он сказал:

— Послушай, а ты ведь никакая не француженка русского происхождения…

— Кто же я, по-твоему? — спросила она, внутренне напрягшись — неужели догадался или что-то заподозрил? — и приготовившись к мгновенному броску, чтобы убить его… Плохо, что от такого убийства останется слишком много следов насильственной смерти — но ничего не поделаешь.

— Ты просто русская. Цыпочка с панели. И, наверно, валютная. В «Национале» работала или где? Что на проспекте — точно. Иначе бы не подцепила испанского миллионера. И что все эти западные миллионеры готовы поделиться всем состоянием с нашими девками, которые в Москве стоят не больше поганой сотни долларов?

— С чего ты взял, что я из этих? — холодно спросила она.

— Ты слишком много умеешь, — жирно ухмыльнулся он.

— Страсть подсказывает, — проговорила она. — Или я должна была лежать под тобой полной колодой, чтобы ты не вообразил невесть чего?

— Брось, детка! — возразил он, наливая очередные полстакана. — Я тебя насквозь вижу.

— Ты не прав, — с ещё большей холодностью ответила она. — Но даже если бы ты был прав, это ещё не повод так со мной разговаривать. Я уважаю своего мужа, и, если я решилась изменить ему ради тебя…

— Рассказывай! — расхохотался он, грубо её перебив. — Во всех таких, как ты, сидит эта порча — привыкли гулять, потому что зудит у вас промеж ног пуще некуда. Или ты больше ртом предпочитаешь? Я смотрел классную порнуху по видаку — про девку, которая испытывала оргазм только от орального секса, как они это называют, и из-за этого загуливала от мужа. Только не надо мне байки травить, будто я у тебя первый лишний в супружеской жизни. Таких лишних ты, небось, арестантский вагон через свою постель пропустила!

Да, он распоясался, потому что почувствовал себя её хозяином — после того, как она выполнила все, о чем он просил.

— Если ты так ко мне относишься, — сказала она, — то между нами все кончено.

На самом деле, ей хотелось расхохотаться и сказать ему: «Дурачок! Помолись перед смертью!»

— Почему же кончено? — хмыкнул он. — Вот сейчас передохну немного — и продолжим. Я от тебя такого потребую!

— А если я откажусь?

— Настучу твоему муженьку — и вся недолга!

— Ладно… — она сделала вид, что, если не смирилась, то серьезно обдумывает его предложение. — Передохни немного. Может, в разум войдешь.

— Это ты у меня в разум войдешь! — заржал он. — И не вздумай смыться, пока я дремлю. Из-под земли достану, тебе же хуже будет!

Через несколько минут он начал похрапывать. Она подождала немного, потом достала из своей сумочки «Паркер» с золотым пером. То есть, «Паркером» с золотым пером эта изящная трубочка была во время её предыдущих встреч с нынешним «любовником». Она раза два или три доставала «Паркер» из сумочки, чтобы записать что-нибудь у него на глазах. А теперь в этой красивой оболочке был скрыт мини-пистолет. Всего одна пуля — но разрывная. И даже если бы пуля не была разрывной, она бы все равно сумела распорядиться ей как надо.

Она долго думала, как замаскировать оружие. Ведь он мог заглянуть к ней в сумочку, мог на всякий случай проверить все её вещи. Ведь охота за ним шла серьезная, а он все-таки был достаточно сообразителен, если сумел прожить припеваючи несколько лет, обманув охотников — навсегда, как ему казалось. Поэтому прокол никак нельзя было допустить.

Она улыбнулась, поглядев на орудие убийства. Может быть, было бы ещё изящнее, подумала она, принести коробку дорогих сигар ему в подарок, и пистолет замаскировать под одну из сигар. Неплохая была бы шутка. Но теперь уже не переиграешь.

Он удивленно открыл глаза, когда она села на него.

— Что ты делаешь? — спросил он.

— Хочу написать что-нибудь неприличное у тебя на лбу, — сказала она.

Он фыркнул.

— Валяй, пиши! Только потом сама будешь меня мыть.

— Да, разумеется.

Он зажмурился, когда ощутил холодное прикосновение металла.

— Лучше открой глаза, — сказала она.

Он открыл — и, видно, увидел в этом взгляде нечто, заставившее его нервно поежиться. Кажется, и хмель начал с него слетать.