Игра с судьбой. Боярин

Вот и что я должен был поведать этому долговязому? Теперь-то стало понятно, почему Меньшиков принял меня за врага – он услышал, как я обращался к пану Чиниге, призывая того вспомнить меня, и сделал соответствующие выводы. Ну и как мне теперь оправдаться? Как заставить поверить в то, что всего лишь хотел отвлечь вражину, пытаясь сохранить себе жизнь? И самое главное, что ответить на первый княжеский вопрос – за каким я вообще поперся к тому гостеприимному костерку? Сказать правду, которая выглядит полным бредом? Я бы на его месте счел такое объяснение издевательством, со всеми вытекающими отовсюду последствиями.

Наконец, с трудом усевшись и переждав приступ головокружения, я решил, что лучший способ оправдаться – наехать на обвинителя.

- Ты бы, Петр Александрыч, подыскал себе денщика посмышленее. Такой и до беды доведет по глупости.

- Сиди, - скомандовал Светлейший, подняв руку ладонью в сторону встрепенувшегося Алексашки, и обратился ко мне: - Говори яснее.

- Если бы за последние сутки я не успел узнать этого парня, - кивнул на возмущенного денщика, - то сейчас был бы уверен, что он пытается избавиться от меня из-за припрятанного в лесу золота. Типа, убрать ненужного свидетеля, а самому втихаря заныкать золотишко. Или не так уж ты и прост, и я угадал твои намерения? А, Александр?

Меньшиков буквально задохнулся от нахлынувших на него эмоций. И судя по его, выпученным в негодовании, глазам, среди этих эмоций не было ни одной положительной.

То, разевая, то закрывая рот, он медленно встал с кучи веток. Мне стало не по себе, и я отчаянно задергал надежно связанными руками.

- Охолони! Охолони, говорю! – крикнул на денщика князь.

Однако Меньшиков, будто не услышал и продолжил медленно надвигаться на меня. Дорогу ему заступил Федор и, положив руки на Алексашкины плечи, молча толкнул его назад. В свет костра выступили двое гвардейцев, готовые выполнить любой приказ Петра Александровича, или же Федора.

- Да что ж он такое говорит-то, а? Петр Лександрыч, да разе ж я не доказал свою верность? Да разе ж я… Да на кой мне то золото? Я же…

- А ну, сядь да замолчи, - властно скомандовал князь, и Алексашка послушно уселся на ворох веток.

- Теперь говори, о каком золоте вы тут собачитесь?

Как я понял, у Меньшикова до сих пор не было времени рассказать о зарытых в снегу золотых монетах. Да оно и понятно, не до того видать было. Слушая его рассказ, я ждал, что он повернет как-нибудь так, чтобы выставить меня виноватым. Но его рассказ оказался на удивление правдив и лаконичен.

- Ну вот, обратился к рассказчику князь, дослушав до конца повествования. – И чего ж по-твоему Дмитрий спасал тебя да бил врагов, ежели он с ними заодно?

- Дык, я же сам слышал… - Меньшиков озадаченно уставился на меня, будто ища поддержки. Мол, ну сознайся давай, чего тебе стоит?

- Может, развяжете мне руки? – подал я голос, чувствуя некую разрядку в скопившемся вокруг меня напряжении. Все-таки долговязому нельзя отказать в благоразумии. Не зря он в столь молодом возрасте Светлейшим стал.

Князь кивнул на меня. Кто-то тут же завозился за спиной, с сопением распутывая веревку, видать резать пожалел.

Руки действительно затекли и, освободившись, нестерпимо раззуделись от прилива свежей крови. Размяв кисти, я перебрался на свободный ворох веток. Голова все еще кружилась, но тошнота пока отступила. Краем глаза заметил, что сзади подошли и остановились две фигуры. Как говорится, доверяют, но охраняют. Ну и пусть охраняют, секьюрити, блин.

- Рассказывай, - коротко бросил мне Светлейший, дождавшись, когда я окончательно устроюсь возле костра.

Повествование повел издалека, с того места, когда Алексашка почуял запах дыма, надеясь по ходу придумать что-нибудь правдоподобное. По ходу вставлял размышления на тему, что если бы ветерок дул с другой стороны, то мы бы почуяли дым не вражеского костра, а как раз княжеского, и пришли бы куда надо, и не было бы никакого недоразумения.

Дойдя, наконец, до того момента, когда мы подобрались к вражеской стоянке, и так ничего и не придумав, сообщил, будто увидев, что врагов всего-то с десяток, решил сходу напасть на них. Мол, думал, что Алексашка поддержит меня, и мы, неожиданным наскоком, покрошим их в капусту. Однако, когда, пришибив парочку первых попавшихся под руку, заметил, что товарищ, на которого я так надеялся, и не думает нападать на врагов, а позорно ретировался в неизвестном направлении, то понял, что одному мне с эдакой толпой не справиться. Вот и сделал попытку заговорить ихнего главного, имя которого узнал из обращения к нему одного из сидевших у костра. С этого момента я рассказывал чистую правду, а потому повествование пошло более уверенно.

- Ежели вы не напали бы на меня предательски, то можно было бы сообща вернуться, да изничтожить гадов, - посетовал я, закончив рассказ. - Их там осталось-то всего ничего. Заодно провизией разжились бы.

- Экий ты храбрец, - то ли с одобрением, то ли с недоверием покачал головой Федор, так и стоявший рядом. Похоже, это на его ворох веток я приземлился.