Игра с судьбой. Боярин

М-да, кого-то язык может и доведет до Киева, а меня довел до темного холодного сарая. Не надо было так наглеть. Ведь Евлампий почти уже начинал верить в тот бред, который я нес. Наверняка он и сейчас пребывал в сомнениях. Просто не смог мужик смириться с тем, что я, будучи практически пленником, принялся вдруг командовать. Вот сгоряча и распорядился бросить меня сюда.

Дверь захлопнулась, погрузив помещение в непроглядный мрак. Но я успел заметить людей у противоположной стены.

- Погоди, Алексашка, успеется, - послышался из темноты голос Светлейшего. – Ты, Дмитрий Станиславович, никак соскучился по нашему обществу?

- Не так чтобы очень, - признался я честно. – Оно конечно с вами веселее, но слишком уж часто по голове получаю.

- Нешто напрасно?

- По голове-то? – я собрался возмущенно поведать о несбывшихся планах на освобождение, порушенных Алексашкиным ударом в мою челюсть, но услышал поскрипывание снега за дверью и решил повременить. Может, это просто переминается с ноги на ногу часовой, а может, и кто-нибудь дюже любопытный приложил чуткое ухо.

Глаза постепенно привыкли к темноте, да и сквозь неплотно подогнанные доски дверей проникало немного света. Осторожно подошел к еле различимым силуэтам сокамерников. Разглядел пятерых – значит все присутствующие давеча на поляне остались живыми.

- Благодари Петра Лександрыча, паскуда, - раздался голос Меньшикова. – Не то придушил бы тебя, как крысеныша.

- А мне думается, - прервал денщика князь, - не встрянь Дмитрий, так нас сразу живота и лишили бы.

- Оно еще неизвестно что ждет впереди. Может, ежели сразу, так и лучше было б, - высказался боярин Федор.

Солдаты молчали. Лишь один горестно вздохнул.

Опустившись на колени, я еле слышно прошептал, чтобы Алексашка продолжал меня громко ругать, а Светлейший время от времени его окорачивал. Князь кивнул и толкнул денщика кулаком в плечо, призывая к действию. Под искренние Алексашкины проклятия я рассказал обо всем как есть, в заключении выразив уверенность, что генерал захочет еще со мной пообщаться. Он хоть и не поверил во все, что я наплел, но сомнения наверняка гложут – иначе, почему все мы еще живы? Вот тогда-то постараюсь сориентироваться в обстановке насчет побега, а возможно и воплотить план по захвату бородача в заложники.

- Почему мы должны тебе верить? – спросил Федор.

- Почему? А на кой мне вас обманывать? Вот скажи: зачем мне вас подбивать на побег?

- Ну-у… - протянул боярин, не найдя ответа.

Даже Алексашка прекратил меня костерить, задумавшись над вопросом. А может, просто устал ругаться впустую.

- А вот зачем мне помогать вам? Я-то в вашем мире… в смысле, в вашей мирской жизни человек случайный. Мне что одни, что другие – все едино. Разве что с вами первыми встретился, да вы напоили и накормили меня. Зато те не связывали и по голове не били, несмотря даже на то, что на моих руках кровь их товарищей. Вот убегу один. Одному легче.

- И куда ж подашься, коли один сбежишь? – с усмешкой спросил князь.

- Да в первую попавшуюся деревеньку. Найду там какую-нибудь добрую вдовушку, жаждущую мужской ласки. Я ж всю жисть в монастыре провел. У меня этой ласки знаете сколько нерастраченной? Ого-го!

- Ишь ты, раскатал губищу, - прервал Федор. – Хлебни вон водицы да поостынь.

- При упоминании о водице я ощутил сильную жажду и облизнул пересохшие губы. В стороне, куда кивнул боярин, заметил темный силуэт, напоминающий бочонок. Подойдя на четвереньках, наклонил – действительно водица. Рядом не обнаружил ни ковшика, никакой другой мелкой посудины, поэтому напился прямо из бочонка, наклонив так, чтобы вода была у самого края.

- А кто такой этот Евлампий Савин, - спросил, отерев ладонью губы.

- Лет десять назад государь Федор Борисович лишил его и весь его род дворянского звания, - после некоторой паузы заговорил Светлейший Князь. – Под началом Савина южное порубежье находилось. Так он, вступив в сговор с крымским ханом, продавал в полон русских людей целыми деревнями.

- Это как же так?

- Пропускал крымчаков, а потом отправлял погоню по ложному следу, заранее подготовленному.

- И за это его только дворянства лишили?

- Поймали бы, так повесили, аки вора. Да только не слышно о нем ничего было доселе.

- Ясно. А как же вас-то живьем взяли, после того, как этот, кх-м, Александр врезал мне в челюсть?

- Услышав, что меня нужно взять живым, я договорился с Савиным, мол, сдамся, ежели остальным тоже жизни сохранят, - пояснил князь. – Любопытный я, понимаешь ли. Захотелось очень узнать, зачем это Бельские меня живым видеть захотели. Так это оказывается твоя выдумка?

- Тише ты, Петр Александрыч, - шикнул я, кивая на дверь.

- Ты еще будешь Светлейшему Князю указывать?! – изловчившись, Алексашка пнул меня в плечо, и я кубарем отлетел в сторону.

Князь что-то крикнул денщику, но я не расслышал, ибо мое внимание сосредоточилось на внезапной идее. Идею гениальной не назвать. Она, скорее, крайне авантюрная. Но не ждать же покорно уготованной нам участи, аки овцы неразумные?