Игра с судьбой. Боярин

Выдохнувшись, обвел строгим взглядом присутствующих. Кроме продолжающего растеряно молчать воеводы, на меня, испуганно зажав рот руками, смотрела его супруга дородная Глафира Еремеевна. Из-за ее пышного тела выглядывала рыжая дочурка, телесами лишь самую малость уступающая маме. У дверей переминались с ноги на ногу двое холопов.

Заметив, что Афонасий наконец-то собирается что-то ответить, я опередил его:

- И об услышанном здесь все присутствующие чтобы молчали до поры, дабы не спугнуть врага, который, быть может, притаился совсем рядом! Считайте это государственной тайной. А потому и ее разглашение будет караться соответственно. Так что, распоряжайся, любезный Афанасий Егорыч. А я сейчас оденусь, и мы с тобой поспешим к арестантам. Может, удастся что прояснить самостоятельно. Тогда, уж будь уверен, Светлейший Князь не обойдет милостью нас обоих. А может, - многозначительно воздев перст, уже тише произнес: - А может, и сама юная Императрица удостоит нас похвалы.

Оставив окончательно сбитого с толку воеводу, схватил со стола пирог и быстро удалился на второй этаж. Оказавшись в своей комнате, шустро сжевал пирог, на этот раз распробовав рыбную начинку, обдумывая походу, что я такого только что наплел. Поверил ли мне Афонасий, нет ли, а лучше не давать ему времени на размышления. Подхватив свой многострадальный полушубок, поспешил снова вниз.

- Я уже отослал холопов с распоряжением, - встретил меня воевода, и я сдержал облегченный вздох – значит поверил. – Может поснедаешь сперва, Дмитрий Станиславович? Негоже с утра непоемши-то.

- Некогда мне чрево набивать, когда государство в опасности, - выдал я напыщенно, но желудок перехватил контроль над телом, и я, остановившись возле стола, быстро захомячил еще один рыбный пирог и опорожнил ковшик горячего еще яблочного компота. Вытерев губы подхваченным со стола рушником, кивнул хозяину дома: - Пойдем уже, воевода, пока какой новой беды не случилось.

За ночь на улице подморозило, и вчерашняя талая каша застыла труднопроходимыми скользкими кочками. Мы кое-как ковыляли, с трудом отыскивая безопасное место, чтобы не поскользнуться и не вывихнуть ногу. Назревало желание отчитать воеводу за непростительное разгильдяйство, мол, а вдруг война? Но я сдержался. Все-таки он не просто так на подобной должности стоит. Может не выдержать, да и послать куда подальше.

От расположенного под крепостной стеной длинного бревенчатого здания навстречу нам ковылял горбоносый со своими холопами. Молодцы поддерживали боярина, однако и сами порой оскальзывались, с трудом удерживаясь на ногах. В голову влетела нелепая мысль, что в случае чего для врага подобное препятствие тоже будет не в радость. А привыкшие к подобным, мягко выражаясь, дорогам русские воины, пожалуй, окажутся даже в более выгодном положении. Возможно, не так уж и неправ был юморист, предположивший, что именно из-за присущей Руси двух бед, она не покорилась ни одному захватчику.

- Пошто меня не пустили допрос лихоимцу чинить?! – возмущенно закричал еще издали горбоносый боярин. – Нешто мы с тобой, воевода, не уговорились заранее?

- Нешто у тебя, боярин, есть право на допрос княжеских гвардейцев? – опередил я с ответом воеводу. – А не покажешь ли удостоверяющую грамотку за подписью Петра Александрыча?

Горбоносый даже топнул ногой от ярости, и непременно упал бы, поскользнувшись, но верные холопы удержали его.

- Нешто у тебя такая грамота имеется? – зло прошипел он.

- Моей грамотой являются слова, сказанные воеводе лично Светлейшим Князем! – гордо поднял я голову, краем глаза косясь на спутника, который в свою очередь удивленно воззрился на меня. Не ну, говорил же ему Светлейший, чтобы он позаботился обо мне? А разве эти слова не означают, что я обличен особым княжеским доверием?

Взяв воеводу под руку, я увлек его мимо исходящегося в бессильной злобе боярина.

– Пойдем, Афонасий Егорыч. Только тебе позволено присутствовать при допросе. Вот только напишешь расписочку о неразглашении на имя Светлейшего Князя.

Окончательно сбитый с толку Афанасий последовал за мной, оглядываясь на горбоносого с каким-то извиняющимся выражением на покрасневшем лице, мол, я бы рад, да вишь какие тут дела, и все такое.

Дознание

В помещении, куда мы зашли, было очень уж жарко натоплено. За столом какой-то красномордый чин, скорее всего начальник стражи, что-то диктовал худосочному лопоухому юнцу, скрипящему пером по желтоватому листу бумаги. Увидев нас, красномордый подскочил и вытянувшись, доложил воеводе о текущих делах.

- Зря разоблачился, Дмитрий Станиславович, - обратил внимание Афанасий на то, что я снял дубленку. – В казематах зябковато будет.

- Нешто ты меня в казематы запереть собираешься? – попытался я пошутить, но, заметив взметнувшиеся брови воеводы, поспешно пояснил: - Да шучу я, шучу. Однако думаю, нечего нам по казематам шастать. Пущай Савелия сюда приведут. Допрашивать в комфорте надо, тогда и не пропустишь никакой мелочи.

- Воля твоя, боярин, - кивнул тот и отдал соответствующие распоряжения.