Игра случая

Сколько времени прошло, Галина не знала. Она сидела под высокой сосной, лучи солнца скользили по прошлогоднему валежнику. Было светло. Тело ныло и хотелось пить. Она пошевелилась, кто-то пошевелился рядом. Галина Петровна открыла глаза. Прямо перед ней стояла лиса. Она была очень худой и выглядела больной. «Странное поведение для дикого зверя, — подумала Галина Петровна, — смотрит на меня, как будто ждет чего-то». Она вспомнила о куске хлеба, который прихватила из дома. Нащупала его в кармане рубашки и швырнула подальше от себя.

Что-то помешало ей в рукаве. Вырванные листки из зеленой тетрадки! Она вытащила их, расправила как смогла и стала читать. «Что это? Стихи? Ей?» Галина увидела свое лицо в набросках карандашом прямо по тексту признаний в любви этого, как оказалось, скрытного на чувства Питера. Она вспомнила свои резкие слова в ответ: «Я не люблю тебя», и обида на себя и окружающий мир вдруг потекла из ее глаз горькими слезами. Впервые в жизни, всегда умеющая держать себя в руках, Галина Петровна плакала в голос и не стеснялась. Хотя кроме лисы, рядом никого и не было.

Лиса поела немного, а остальное закопала. Села напротив и стала смотреть на Галину.

«Знала бы ты, Лиса Патрикеевна, как я боюсь тебя. Вдруг у тебя бешенство? Говорят, бывают такие случаи развития этого вируса. Больные животные теряют страх перед человеком, проявляют дружелюбие, но при этом норовят напасть. Этого только мне не хватало. Может, ты отбилась от стаи? Не успела усвоить основные навыки и еще плохо можешь сама добывать пропитание? А может ты просто попрошайка? Так мне не жалко. Поела? Иди своей дорогой!»

Галина Петровна устало прикрыла веки. «Совсем как про меня. Питер был моим соратником, мы писали совместные проекты. Вздрагивали от случайного прикосновения пальцев. Мы ели одни сухари и бублики, и я, как дикий зверь, готовилась напасть исподтишка… И ведь не из-за хлеба».

Где-то послышались голоса людей. Галина Петровна поискала взглядом зверька. Лисы нигде не было.

***

Герман очнулся. Часы разбились от удара о камень. Голова раскалывалась от пульсирующей боли, что-то твердое впилось в затылок и под лопатку. Сразу нахлынул поток мыслей: «Где я? Ничего не вижу, будто в яме… Галина и Питер! Что с ними, где они? Сколько времени прошло? Может, спаслись, нашли друг друга? А меня в этой яме и не найти, даже если хорошо искать. Если есть кому искать…»

Герман поморщился от боли. Он силился разглядеть что-либо в темноте, но тщетно, мысли путались, стучали в больной голове: «Не могу сосредоточиться… Что делать? Куда сейчас? К станции. Если никого, пойду к дому. О-о-о… Как там, дома? Оксана! Боже мой, Оксана! Что с ней! Нужно бежать! Скорее! А что если… Нет, никаких „если“! Все хорошо, слышишь? Так не может быть, чтобы… Надо увидеть, сказать, обнять!»

Он приподнял тяжелую голову и попробовал встать. Не тут-то было! Ноги не слушались. В панике дернулся сильнее. Голова ударилась обо что-то сверху, раздался характерный деревянный стук. Вскинув руки, Герман нащупал гладкую поверхность, заскользил руками вверх-вниз вдоль ровного «потолка». Теперь вправо-влево. Руки уперлись в боковые стенки. Что-то прямое, продолговатое: «Oh mein Gott! Я что, уже умер, лежу в гробу?! Спокойно, без паники! Ты соображаешь, значит, жив! Но что же это? Никак не пойму… Воздуха не хватает…»

Запах! Знакомый, каждодневный запах. Так пах старый платяной шкаф. «Вот, значит, что меня спасло! — Герман ласково провел рукой по гладким стенкам. — Надо выбираться! Но как выберешься без ног? Их зажало, но что?»

Попробовал пошевелить ногами. Тщетно. Еще раз. Дыхание сбилось. Душно: «Нет, так дело не пойдет! Самому не выбраться»

— Помогите! — заколотил он по деревянной крышке над головой.

«Что же делать? Неужели я здесь так и останусь? Вот уж счастливое спасение!» — Герман усмехнулся.

Он слегка потянул правую ногу к себе. От себя. Покрутил. Есть движение! Какие-то миллиметры, но и это уже победа! Теперь левую. Острая боль пронзила все тело. Зато нога чуть подалась, но мало, мало! «Ох, как больно!»

Голова кружилась, гудела… «Наверно родители так же лежали в деревянных или каменных мешках и никто, никто не пришел им на помощь! А если Оксана сейчас под обломками?! Так, спокойно, без паники! Не думать! Действовать! — он вновь попытался подвигать ногами, и вновь боль остановила попытки. — Нет, ноги я так, с наскоку, не вытащу. Нужен воздух и свет!» — Герман сделал глубокий вдох и ударил в крышку.

— Р-р-аз! Р-р-аз!!

Сердце грохотало где-то в горле. В глазах потемнело. Удар, еще удар.

— Врешь, не возьмешь! Р-р-аз!! Идет! Еще! Есть!

Выбитая крышка отлетела вбок. Яркий свет ударил по глазам. Герман сел. Голова сразу закружилась. Он жадно хватал ртом воздух, точно рыба, вытащенная из воды, от кислорода зазвенело в ушах, а перед глазами заплясали какие-то стеклянные «червячки». Во рту чувствовался привкус крови и пыли. «Так, дыши медленнее, спокойно, спокойно…» — Герман потихоньку приходил в себя.