Игра со смертью

- Помогает сосредоточится, - я одарила его очаровательной улыбкой и не смогла не заметить, как Варвара тут же насупилась, - Пошли.

Я мельком взглянула на Степана. Он непонимающе озирался по сторонам, часто моргал и шел автоматически. Будто часть его находилась отдельно, а тело следовало инстинктам. Через пять минут он придет в себя и снова сможет спокойно раздавать указания.

Мне всегда было гораздо проще прикрывать кому-то спину, быть вторым номером, нежели лидером. Направлять и указывать, оставаясь в тени неприметной мышью. Еще в школе я делала так с одноклассниками на различных мероприятиях. Учителя, видевшие это, удивлялись почему я не стала старшей по классу, а я только плечами пожимала - зачем? Это лишние хлопоты, а если что-то не получится, то еще и огребать потом. Я лучше отсижусь, с умным видом закатывая глаза.

Подставить кого-то? Слишком просто примерно с седьмого класса. Я понимала это уже здесь, в этой специфичной школе. Я всегда делала это, просто игры были иными. Более безобидными для окружающих.

Выход

Не имеешь права на сомнения. Не имеешь право на слабость. Ни на что права не имеешь.

Я повторяла про себя это как мантру, заклинание, молитву. Заставляла думать только об этом, мысленно называя себя тряпкой, подогревая гнев, который служил единственным мостиком над пропастью отчаяния. Я цеплялась за него, сдирая пальцы в кровь, со страхом понимая, что это – последняя надежда. Ибо ни на что другое опираться не приходилось. Пусть маски больше не было, пусть все они разбивались на осколки у моих ног. В них больше не было никакого толка, потому что не существовала даже мизерного шанса на то, что эта пародия на человека проявит ко мне жалость, даже если я выполю самую грязную и сокровенную из его прихотей.

Я в очередной раз выгнулась дугой, сквозь стиснутые зубы наружу рвался крик, граничащий с визгом. Тело била крупная дрожь. Больно. Весь разум заполнила одна мысль, и она была подобна грозовой туче, надвигающейся медленно и монолитно. Только эта боль была другой - резкой и отупляющей. Глаза выкатывались из орбит, а голос охрип.

Когда он говорил, что сломает меня, я только надменно смеялась, потому что знала, что мало кому это под силу. Но оказалось, что не превратиться в безвольную куклу довольно сложно. Основным фактором служил Степа, который старательно натягивал на лицо маску хладнокровного садиста и смотрел на меня как на ничтожество. Этот нацист не оставлял нас наедине никогда. Всегда сидел в углу на чистом стуле и со скучающим видом наблюдал. Ему не нужно было спрашивать, напоминать вопросы - он прекрасно понимал и осознавал все. Он знал меня, сумел изучить в первые секунды, как увидел.

Ногти мне выдрали в тот же день, что я попала сюда. Начинали с малого. Когда хлыст не помог - поставили на колени. Я думала, что изнасилуют, но нет. Зафиксировали в таком положении и просто ушли, не заперев двери. Оставили узкую полоску, что бы я могла видеть выход. Что вот он - так близко, просто протяни руку, встань и выпорхни птицей из клетки. Но я не могла и пошевелится, старалась больше смотреть в пол. Шевелиться хотя бы как-то получалось только ценой боли в коленях - пол был далек он ровных, лакированных половиц, да и ноги через какое-то время начали затекать. Когда все тело будто отнялось и мышцы заломило, я поняла, что именно они сделали.