Игра со Смертью

Я стоял перед зеркалом, задрав рубашку и рассматривал его. Такой же продолговатый, выпуклый, шершавый. Вот почему я точно знал, каков он на ощупь на её теле. Шрам. Как подтверждение того, о чём я не мог думать без содрогания. Всё — таки, это правда. Она существует. Эта чёртова связь существует. Насмешка судьбы — не иначе. Откуда он у тебя, Девочка? Какая тварь посмела коснуться твоего тела холодным лезвием? Какая тварь смела причинить тебе боль? Когда — нибудь я получу ответы на эти вопросы, как и на другие. На множество других. Я уже знаю так много о нас…о тебе…о ней…об этой странной связи. Неужели ты не замечала её? Или именно из — за неё ты так долго и так успешно топила себя в наркотическом дурмане, Викки?

Провёл пальцами по грубой отметине на теле, вспоминая, как я её получил.

* * *

18** г.

— Ты же понимаешь, что это совершенно несвоевременно, Рино? — Король приподнял бровь, взбалтывая виски в бокале. — Я сомневаюсь в твоей готовности полностью адаптироваться к жизни вне зоны карантина. У тебя теперь есть собственный дом. Что мешает тебе пожить в нём некоторое время?

Я пожал плечами — мой выбор был сделан в ту минуту, когда я понял, что снова остался один. Когда услышал, как Викки согласилась выйти замуж за того ублюдка. Больше не было смысла ни в отдельном доме, который я выбил для нас с ней, ни даже в моём нахождении и обучении здесь. Зачем? Теперь всё потеряло смысл. Меня сжирала ненависть и проклятое тупое чувство безысходности, когда я еще не мог определить, с чего начать…с какого гребаного урода начать свою миссию. Кого первым отправить в Ад. Уже тогда я знал, что Викки туда отправится последней…ну и я вместе с ней. Но в тот момент моя ненависть еще не окрепла, ее душила боль, которая разъедала меня до костей, до мяса, которая быстро сжирала мое сердце и поселилась внутри, как извечно голодное чудовище, жаждущее крови…крови тех, кто это чудовище породил, и крови той единственной, с кем чудовище смело поверить в любовь.

— Я уже научился самым главным истинам, Влад. Меня здесь больше ничто не держит. — Король молча кивнул. Он не спрашивал, а я бы никогда и никому не рассказал, что этим важным истинам меня научили не здешние преподаватели, и даже не король Братства, а маленькая девочка с большими серыми газами…И её подонок — отец. Только благодаря им я понял две истины: первая — даже самая нестерпимая боль может стать трамплином для взлёта, особенно если приправлена жаждой мести. А вторая…вторая истина заключалась в том, что самую большую ошибку делают те, кто верят. Не любят, нет. Любовь — это естественное чувство. И как все чувства, она имеет право на существование. Не для всех, конечно, но имеет. Для меня, ублюдка Носферату, не имела. Как и остальные чувства, она не поддаётся контролю. Иначе это уже не любовь. Это суррогат. Безвкусный. Бесцветный. Я попробовал настоящую и, кажется, ее проклятый привкус впитался мне в мозги, изнуряя воспоминаниями, выматывая в дикой жажде уничтожить, втаптывать в грязь, драть на части Викторию Эйбель.

Но вот вера…Верить нельзя никому. Доверия не существует априори. Это самообман. Ты внушаешь себе сам, либо позволяешь сделать это другим, что кто — то достоин твоего доверия…И ты можешь жить в этом самообмане долгие — долгие годы, пока однажды не обнаружишь, что мир вокруг тебя раскололся на тысячи осколков, и каждый из них впивается в твою плоть, причиняя адские муки и бесконечную агонию. А ты ничего не можешь сделать с этим. Только хватать воздух широко открытым, окровавленным ртом, стараясь вытащить из тела куски этой боли, снова не позволяя себе сдаться, чувствуя, как медленно, но верно в груди образовывается каменная стена, загораживающая сердце от этой агонии. Со временем оно само перестанет чувствовать что — либо, кроме жгучей ненависти и презрения к тем, кто построил эту преграду…и к себе самому за то, что оказался настолько слаб, что не смог помешать этому.