Игра в бары

Парень криво улыбнулся. Предложение Спей'да не произвело на него большого впечатления. Что касается Джоэля Кэйро, то у него от изумления глаза полезли на лоб и отвисла челюсть, а дыхание сделалось тяжелым и прерывистым, отчего женоподобная грудь левантийца начала высоко вздыматься. Бриджит, отодвинувшись от Спейда, разглядывала его с удивлением.

Гутман некоторое время сидел молча, потом решил рассмеяться. Хохотал он искренне и долго, пока на глазах не навернулись слезы, затем сказал:

— Ну и шутник вы, сэр! — Потом вынул из кармана платок и вытер лицо. — Никогда не слышал ничего более занятного.

— Лично я не нахожу здесь причин для смеха, — сказал Спейд. — Это самый лучший выход из положения. Заполучив сопляка, полиция…

— Но, дорогой мой, — запротестовал Гутман, — неужели вы не понимаете? Даже если на минуту допустить подобное… Чушь какая! Я люблю Вилмера, как родного сына. Но согласись я даже с таким предложением, что, по–вашему, помешает ему рассказать полиции все до мельчайших подробностей?

Спейд натянуто улыбнулся и заявил:

— Если мы придем к соглашению, сопляка всегда можно будет убрать при попытке к бегству или, например, при оказании им сопротивления. Но, в принципе, это лишнее. Пусть болтает сколько влезет. Обещаю вам устроить так, что никто ничего не станет предпринимать.

Гутман нахмурился и, смутившись, опустил голову.

— Каким образом? — спросил он, потом поднял глаза и хмыкнул. — А что ты сам думаешь, Вилмер? Правда, ужасно смешно?

Холодный ореховый взгляд паренька блеснул.

— Да, получается забавно, — кивнул он и повернулся к Спейду. — Ах ты, сукин сын!

Тем временем Спейд говорил с Бриджит:

— Как ты себя чувствуешь? Тебе лучше, ангел мой?

— Да, гораздо, — ответила та и тихо–тихо прошептала: — Только я боюсь.

— Не стоит, — беспечно бросил он и похлопал девушку по колену. — Ничего страшного не происходит. Хочешь выпить?

— Спасибо, потом. Будь осторожен, Сэм.

Спейд усмехнулся и посмотрел на Гутмана. Толстяк улыбался.

— Так каким образом? — снова поинтересовался он.

— Что «каким образом»? — притворился Спейд дураком.

— Сэр, если ваше предложение серьезно, то из вежливости надо выслушать его до конца. Каким образом вы сумеете выдать Вилмера так, чтобы в случае ареста он нам не навредил?

Сп§йд покачал головой.

— Нет, я не хочу злоупотреблять ничьей вежливостью. Забудем об этом.

— Ну что вы! — запротестовал Гутман. — Вы же ставите меня в неловкое положение. Я не должен был смеяться над вашими словами, извините, мистер Спейд. Конечно, я питаю к Вилмеру отцовские чувства и предложения вашего принять не могу, но подробности все же хотел бы выслушать.

— Ладно, — сказал Спейд. — Дело обстоит следующим образом. Брайан — самый обычный окружной прокурор, заботящийся только о своей карьере. В основном его волнует то, какие отчеты поместят о нем газеты. Он скорее бросит сомнительное предприятие, опасаясь возможных последствий, нежели станет продолжать его. Он ни за что на свете не поверит в чью–то невиновность, если будет располагать доказательствами вины. Он легче отпустит на свободу полдюжины преступников без улик, чем одного непричастного с уликами.

— Именно перед таким выбором мы его и поставим, — продолжал Спейд. — О соколе он и слышать не пожелает. Будет думать, что сопляк заговаривает ему зубы, нарочно путает. Короче, положитесь на меня. Уж я сумею ему объяснить, что, если он попробует загрести всех, получится такое запутанное дело, в котором никакой суд не разберется. А удовлетворившись сопляком, он без труда добьется обвинительного приговора.

— Нет, сэр. Боюсь, ничего не выйдет. Я просто не представляю, как окружной прокурор сумеет связать воедино Торсби, Джакоби и Вилмера…

— Вы не знаете окружных прокуроров, — перебил его Спейд. — С Торсби все элементарно. Он был бандитом, как и ваш сопляк. У Брайана на этот счет уже есть версия. Тут обойдется без хлопот. Ну, а сопляка можно повесить только один раз. Почему бы не приклеить ему убийство Джакоби, поскольку его уже осудят за убийство Торсби? Они покопаются в своих архивах, отыщут какую–нибудь зацепку и свалят все в одну кучу. А когда докажут, что оба раза стреляли из одного 'пистолета, все встанет на свои места. Все будут счастливы.

— Да, но… — начал Гутман и запнулся, оглянувшись на парня.

Тот потихоньку выходил на середину комнаты и вскоре очутился между Гутманом и Кэйро. Там он.„остановился. Детские черты его лица придавали неописуемую порочность выражению пламенной ненависти и злобы на нем.

— Ублюдок! — прошипел он Спейду. Тот улыбнулся искренней, веселой улыбкой. — Ублюдок! Я убью тебя! Хватит с меня твоих подначек!

— Не горячись, — улыбнулся Спейд еще радостнее. — Пока сокол у меня, стрелять не стоит. — Он повернулся к

Гутману. — Юный Дикий Запад. Может, вы ему объясните, что моя смерть все испортит?

Недовольно скривившись, Гутман облизал пересохшие губы. Голос его зазвучал слишком хрипло и скрипуче для отцовского:

— Не обращай внимания, Вилмер. Мы не собираемся следовать его советам, ты…

— Тогда пусть отвяжется, а то я его ухлопаю, меня ничто не остановит.